Она отстранилась.
— Все нормально.
— Кого ты хочешь обмануть? Я знаю тебя.
— А я тебя — нет.
— Ну-ка, выкладывай. Что произошло? Вместе мы решим, что делать.
— Вместе мы уже ничего не решим.
— Не понял!
— Сейчас ты все поймешь! Смотри. — Она достала из тумбочки снимки. — Смотри! Ты никого здесь не узнаешь?
Антон побледнел. Мгновенно. Кровь разом отхлынула от его лица. Он стал перебирать снимки.
— Где ты нашла это?
— Неважно.
— Я… так боялся, что ты найдешь их. И это случилось. Правду говорят: кто чего боится, то с тем и случится.
Ева молчала.
— Понимаешь… это все было так давно. В другой жизни.
— Говори! Я хочу знать! Все!
Антон провел рукой по лбу.
— Может, не надо, а?
Он улыбнулся. Эта улыбка вывела Еву из себя. В эту минуту она была готова задушить его. Без промедления.
— Ладно… Если ты хочешь, я расскажу. Но зря все это!
— Нет! — выкрикнула Ева. — Не зря!
— Я не из Москвы, — начал Антон, — из Гусь-Хрустального. Есть такой городок во Владимирской области.
— Знаю.
— Сама понимаешь: глушь беспросветная. Никаких перспектив. Ни работы, ни образования. Половина молодых ребят спивается или садится на наркоту. Половина шабашит в плотницких бригадах. Строят дачи в окрестных городах. В основном в Подмосковье. Но мне хотелось чего-то другого. С детства мне говорили, что я красив и обаятелен. И поэтому я решил поехать в Москву и пробиться в театральное училище. Или на телевидение. Где требуется хорошая внешность, манеры. Когда приехал в Москву, то очень быстро понял, что меня там никто не ждет. Денег не было. Была пара адресов, где я мог остановиться. Но не надолго. Надо было думать самому, что и как.
Я решил попробовать поступить в Щуку. Срезался. Подал документы в ГИТИС. То же самое. И, толпясь после экзамена в коридорах, натолкнулся на Евангелину. Она там что-то преподавала. Кажется, историю мирового искусства. Она сразу взяла меня в оборот. Мы разговорились, она предложила свою помощь. Я и клюнул. А что мне оставалось делать? Не возвращаться же обратно, в Гусь-Хрустальный.
Ева слушала отстраненно. Как будто чужого человека.
— Так все и получилось… Евангелина была сущим дьяволом. Она умела играть на самых болезненных струнках людей. Она вползала в них, окружала вниманием. Помогала. Очень трудно отказаться от ее помощи, особенно если у тебя ничего нет. А у нее на руках — одни козыри. И она предлагает их тебе. Ты понимаешь меня, Ева?
Она молчала.
— Почему ты молчишь? Я был один в Москве. Совсем один. И помочь мне было некому. Нет, правда, был еще один путь — стать геем. Тоже неплохая перспектива. Один знакомый дал адресок клуба, где я всегда мог найти помощь. Но я не хотел опускаться до этого. Не хотел. Я выбрал Евангелину. Из двух зол — меньшее.
— Из двух зол — меньшее, — тихо повторила Ева.
— Ты что-то сказала? — встрепенулся Антон.
Она замотала головой:
— Нет.
— Был еще один момент. — Антон тряхнул волосами. — Евангелине быстро все надоедали. Я был очередной игрушкой. Все кончилось. А жить надо было дальше. Благодаря Евангелине я получил место корреспондента на телевидении. Сделал несколько репортажей. Но что-то не заладилось. Наверное, я был бездарем. На одной внешности далеко не уедешь. По совету Евангелины закончил курсы страховых агентов. Она поняла, что на телевидении или в театре мне делать нечего.
А потом мы с ней расстались. И для меня наступили трудные времена. Работа страховым агентом приносила не так уже много денег. Их едва хватало на то, чтобы снимать квартиру на паях с другом, питаться и одеваться. И тут мой друг предложил мне один план. Дело в том, что я ему часто рассказывал о Евангелине, о ее драгоценностях. Она любила хвастаться ими, но никогда не показывала. Друг предложил снова втереться к ней в доверие. И умыкнуть пару камешков. Он знал, где она хранила свои камешки. В сейфе. Но тут я узнал, что Евангелина умерла. И сразу засвербила мысль: а что сталось с драгоценностями? Я пришел на ее похороны, потолкался среди ее знакомых. И понял по косвенным разговорам, что о драгоценностях никто ничего не знает. Когда открыли сейф, он был пуст. День и ночь в моей голове вертелась одна мысль: куда же они делись? Она могла их спрятать. Но где?
Я подумал, что об этом могут знать ее родственники. Я узнал про этот дом. И знал, что она завещала его тебе. Я подумал, что драгоценности могут храниться либо у тебя дома, либо здесь.
— Откуда ты знал, что она завещала мне дом?
— Она неоднократно говорила об этом: «Я завещаю этот дом своей племяннице Еве. Она девочка странная, но добрая. Больше мне завещать некому».
— Ты женился на мне, чтобы прикарманить чужие драгоценности?
— Ева! — Антон поморщился. — Не надо так.
— Почему?
— Потому… Да, я женился на тебе из-за драгоценностей. Но… Я полюбил тебя. Не сразу. Постепенно. Я так испугался, когда потерял тебя в лесу. Чуть с ума не сошел.
— Почему же… Ты стал бы единоличным хозяином. Всего: и драгоценностей, и домика в деревне. И моей квартиры. Не так ли? После смерти жены муж является наследником первой очереди. Получается, что у тебя ничего своего нет. Даже квартиры нет. А мне ты впаривал, что будешь сдавать ее. А оказывается, ты снимал ее с другом. Ну и ну! Я теперь поняла, почему ты никогда не приглашал меня к себе. Говорил, что у тебя неуютная холостяцкая берлога. А на самом деле — квартира не твоя. А куда делся автомобиль?
— Ну… он тоже не мой. Мне друг одолжил.
— А… поэтому он потом и «сломался», когда нам нужно было ехать сюда. А потом он бы попал в аварию?
— Ева! Прекрати!
— Не-на-ви-жу! Я тебя ненавижу!
— Я не виноват.
— А кто виноват? Я?
— Нет… Это обстоятельства.
— Ты использовал меня в своих интересах. Я тебе нужна лишь как отмычка к наследству Евангелины. Разве не так?
— Я люблю тебя! — выкрикнул Антон. — Понимаешь, люблю!
— Не понимаю. Я знаю только одно: тебе захотелось красивой жизни.
— Я виноват перед тобой. Прости меня.
— Как ты мог! Как?
— Дурак я!
— Я никогда не прощу тебя. Никогда!
В воздухе повисло молчание — тяжелое, злое.
Еве хотелось убить его. Был бы пистолет под рукой — пальнула бы, не задумываясь. За все хорошее. Таких подонков надо бы расстреливать на месте.
— А как бы ты потом выкрутился из этой истории? Развелся со мной? Или убил?
