Ближе к концу недели в офисе «Мэйфейр и Мэйфейр» состоялось
первое серьезное совещание, посвященное исключительно созданию медицинского
центра Роуан, естественно, принимала в нем самое активное участие. В конце
концов было решено поручить компетентным сотрудникам подготовку
технико-экономического обоснования проекта, поиск в Новом Орлеане наиболее
подходящего места для комплекса зданий центра и окончательное определение
объемов строительства.
Райен составил график поездки Энн-Мэри и Пирса в Хьюстон,
Нью-Йорк и Кембридж, где им предстояло посетить крупнейшие клиники и собрать
всю доступную информацию, необходимую для создания и организации работы центра.
Предполагались также встречи в самом Новом Орлеане, цель которых состояла в
налаживании тесных деловых контактов с руководством университетов, колледжей,
различных обществ и многих других организаций, так или иначе связанных с
медициной.
Роуан с головой ушла в работу. Она прочитывала горы
литературы, изучала историю развития госпитального дела в Соединенных Штатах,
часами разговаривала по телефону со своим бывшим шефом доктором Ларкиным и
другими знакомыми медиками, задавала им массу вопросов и внимательно
выслушивала советы, предложения и оригинальные идеи.
Она наконец обрела уверенность в том, что самая большая ее
мечта вполне осуществима, причем для этого потребуется истратить лишь малую
толику унаследованного капитала, а быть может, он и вообще останется в
неприкосновенности. Так, во всяком случае, считали Лорен и Райен Мэйфейр, и
Роуан сочла за лучшее действовать, придерживаясь их точки зрения.
– Ты только представь, – говорила она Майклу,
когда они оставались наедине, – что будет, если в один прекрасный день я
получу возможность вложить весь капитал, до последнего пенни, в медицинские
исследования: в разработку и производство новых вакцин, антибиотиков, в
строительство клиник и оборудование операционных.
Реставрация особняка продолжалась. Работы шли так споро и
гладко, что у Майкла появилось свободное время и, следовательно, возможность
присмотреть еще пару объектов для приложения своих сил и знаний. В середине
сентября он приобрел в собственность просторное, пыльное, но вполне пригодное
для устройства в нем офиса новой компании «Большие надежды» здание на
Мэгазин-стрит, всего лишь в нескольких кварталах как от Первой улицы, так и от
того района, в котором родился и вырос. В старинном доме прежде был какой-то
магазин, а над ним располагались жилые помещения. Металлический балкон нависал
над дорожкой, тянувшейся вдоль бокового фасада, и придавал всему зданию
особенный колорит.
Да, все шло как нельзя лучше, и настроение у всех было
приподнятым. Работы в зале практически закончили. Несколько китайских ковров
Джулиена и великолепные французские кресла вернулись на свои места. Высокие
напольные часы вновь отсчитывали время.
Естественно, родственники не раз предлагали им оставить
«берлогу» в отеле «Поншатрен» и до свадьбы пожить у кого-либо из них, благо
выбор домов был достаточно большим. Однако они отказывались, предпочитая
наслаждаться комфортом и обществом друг друга в просторном номере с окнами,
выходящими на Сент-Чарльз-авеню. Им нравился «Карибский зал» и персонал
небольшого уютного отеля, нравился отделанный панелями лифт с нарисованными на
потолке цветами и крохотный кафетерий, где они иногда завтракали.
А кроме того, этажом выше по-прежнему жил Эрон, которого они
оба успели от всей души полюбить. Если и мне удавалось встретиться с ним за
чашкой кофе, кружкой пива или хотя бы просто перекинуться парой слов на ходу,
день казался прожитым впустую. Происходило ли с ним в последнее время что-то
необычное или неприятное, они не знали. Во всяком случае, Эрон ни разу не
заикнулся о чем-либо подобном.
К концу сентября похолодало. Тем не менее они часто
проводили вечера в саду на Первой улице и, после того как уходили рабочие,
допоздна сидели за каким-нибудь из чугунных столиков, потягивая вино и любуясь
закатными красками.
Солнце медленно скрывалось за деревьями, и его последние
лучи отражались в обращенных на юг окнах мансарды, отчего стекла в них ярко
вспыхивали золотым сиянием.
Они наслаждались божественной тишиной, восхищались красотой
пышно расцветающей бугенвиллеи, приходили в восторг при виде каждого
обновленного уголка усадьбы и строили планы на будущее, стараясь представить,
как будет выглядеть особняк и вся территория в целом, когда реставрационные
работы наконец завершатся.
Между тем Беатрис и Лили Мэйфейр наперебой убеждали Роуан,
что венчание должно состояться непременно в церкви Успения Богоматери и что
невеста обязана быть только в белом. Естественно, согласно условиям легата,
церемония могла проводиться только по католическому обряду. Обязательными
считались и все сопутствующие столь масштабному событию атрибуты, а также
соответствующие украшения и наряды. Словом, к вящему удовольствию семейства,
праздник надлежало организовать на самом высшем уровне. В конце концов Роуан
сдалась и, как ни странно, ничуть не жалела об этом.
Что же до Майкла, то он в глубине души просто ликовал.
Происходящее буквально приводило его в трепет. Он и
представить себе не мог, что в его жизни может случиться такое чудесное
событие. Стоит ли говорить, что он с радостью предоставил Роуан полную свободу
действий и право принимать любые решения, касавшиеся предстоящей свадьбы. При
одной только мысли о том, что венчание будет столь торжественным и состоится в
той самой церкви, где он когда-то прислуживал при алтаре, в душе Майкла
поднималась буря восторга.
Погода становилась все холоднее. Они и не заметили, как
наступил великолепный, напоенный ароматами октябрь. В какой-то момент Майклу
вдруг пришло в голову, что не за горами и Рождество, их первое совместное
Рождество, и встретят они его в прекрасном обновленном особняке. А как
изысканно можно будет его украсить! Он представил, как засияет свечами
двусветный зал, как потрясающе будет выглядеть в нем огромная рождественская
елка… Тетушка Вив уж приехала и устраивалась на новом месте, в шикарном
кондоминиуме. Она суетилась по пустякам и постоянно ворчала, что ей недостает
многих личных вещей, а он обещал непременно слетать за ними в Сан-Франциско.
Несмотря ни на что, ей нравилось здесь, ей нравились Мэйфейры.
Да, Рождество… Такое, каким он его себе воображал с
незапамятных времен, в шикарном особняке, где сверкает самая красивая в мире
елка, а в мраморном камине ярко горит огонь…
Рождество…
Мысли Майкла неизбежно вернулись к Лэшеру, к тому дню, когда
тот появился в церкви. Запах хвои и воска свечей причудливым образом смешался в
его памяти с явственным ощущением присутствия Лэшера и образом Христа –
гипсового младенца Иисуса, с улыбкой глядящего из яслей на прихожан.
Почему Лэшер, стоявший возле самого алтаря, смотрел на
Майкла с такой любовью?
Почему все случилось именно так?