– И я стану бессмертной.
– Да. Моей подругой. И моей возлюбленной. Бессмертной –
как и я.
– Когда это должно случиться?
– Когда ты будешь знать, тогда и я узнаю. И случится
это очень скоро.
– Ты так уверен во мне? Я не знаю, как это сделать. Я
уже повторяла тебе.
– А что говорят тебе сны?
– Мне снятся кошмары. В них полно непонятного. Я не
знаю, откуда взялось тело на столе. Не понимаю, что делает там Лемле. Я не
знаю, чего от меня ждут, и не желаю видеть, как избивают Яна ван Абеля. Все это
кажется мне полнейшей бессмыслицей.
– Успокойся, Роуан. Позволь мне утешить тебя. Сны тебе
все расскажут. Точнее, в конце концов ты сама себе все расскажешь. Правда
родится в твоем мозгу.
– Отойди от меня. Просто поговори со мной. Сейчас мне
только это от тебя нужно.
Он не ответил.
– Только ты одна откроешь дверь, моя возлюбленная. Я
жажду обрести плоть. Я устал от своего одиночества. Разве ты не чувствуешь, что
час почти пробил? Моя мадонна, моя красавица… Пришло время мне родиться.
Она закрыла глаза, чувствуя его губы у себя на затылке,
чувствуя, как его пальцы проводят по позвоночнику. Теплые руки проникли под
одежду и принялись нежно ласкать грудь, губы прижались к губам.
– Позволь мне обнять тебя, – прошептал он. –
Сейчас придут люди, и ты на несколько часов будешь принадлежать им, а мне
придется тосковать поодаль, и не сводить с тебя глаз, и ловить слова – словно
капли воды, падающие с твоих губ, утоляющие мою жажду. Позволь мне сейчас
обнять тебя. Подари мне эти часы, моя красавица Роуан…
Она почувствовала, как ее ноги отрываются от пола и она
взмывает в воздух; вихрем закружилась темнота, сильные руки повернули ее,
лаская все тело. Для нее больше не существовало земного притяжения; она
почувствовала, как Лэшер набирает силу, как вокруг становится все жарче…
Холодный ветер гремел ставнями на окнах. Огромный пустой
дом, казалось, наполнился шепотом. Роуан парила в воздухе. Она перевернулась,
хватаясь за руки, сплетенные в темноте, чувствуя, как что-то сильное раздвигает
ей ноги, проникает в ее рот.
Да, сделай это.
– Что значит – час почти пробил? – шепотом
спросила она.
– Скоро узнаешь, моя дорогая.
– У меня ничего не получится.
– Ты все сумеешь, моя красавица. Сама знаешь. Вот
увидишь…
Глава 9
Когда он вышел из машины, уже смеркалось, дул пронзительный
ветер, но знакомый дом, из окон которого струился теплый желтый свет, выглядел
уютным и приветливым… В дверях его поджидал Эрон в шерстяном сером кардигане и
кашемировом шарфе вокруг шеи.
– Вот, это для вас, – сказал Майкл. –
Счастливого Рождества, друг мой. – Он вложил в руки Эрону небольшую
бутылку в яркой зеленой обертке. – Боюсь, подарок не очень оригинален, но
это лучший коньяк, который я смог найти.
– Вы очень любезны, – поблагодарил Эрон, слегка
улыбнувшись. – Я буду долго его смаковать. Каждую каплю. Пройдем в дом, а
то холодно. У меня тоже есть для вас кое-что. Ничего особенного, позже покажу.
Заходите, прошу вас.
Внутри Майкла сразу окутало приятное тепло. В гостиной
стояла довольно большая ель, великолепно украшенная золотыми и серебряными
игрушками. Все это удивило Майкла, потому что он не знал, как Таламаска
отмечает такие праздники, если вообще отмечает. Даже на каминных полках стояли
композиции из веточек остролиста. А в самом большом камине ярко пылал огонь.
– Это старый-старый праздник, Майкл, – сказал Эрон
с улыбкой, предвосхищая его вопрос. Он поставил подарок на стол. –
Восходит еще к дохристианским временам. Зимнее солнцестояние – время, когда все
силы земли находятся на своем пике. Наверное, поэтому Божий сын выбрал именно
этот день, чтобы родиться.
– Хм, как раз сейчас мне бы не помешало немного веры в
Сына Божиего, – сказал Майкл. – И еще немного веры в силы земли.
Как все-таки здесь хорошо. После Первой улицы он чувствовал
себя действительно уютно в этом плантаторском доме с низкими потолками,
незатейливыми лепными украшениями и глубоким камином, который топили не углем,
а настоящими большими поленьями.
Майкл снял кожаную куртку, перчатки, отдал все это Эрону, а
сам протянул ладони к огню, чтобы согреться. Насколько он мог судить, в главных
комнатах не было ни души, хотя из кухни доносились какие-то слабые звуки. Ветер
бил в стеклянные двери, ведущие на террасу. В рамке из инея можно было
разглядеть далекий пейзаж в бледно-зеленых тонах.
Их ожидал поднос с кофе, и Эрон жестом пригласил Майкла
занять кресло слева от камина.
Как только Майкл опустился на мягкое сиденье, он сразу
почувствовал, что напряжение внутри ослабло. Еще немного – и он готов был
разрыдаться. Он сделал глубокий вдох, окидывая взглядом все вокруг и ничего не
видя, и начал без всяких преамбул.
– Это происходит, – сказал он дрожащим голосом,
едва веря, что дошел до того, чтобы обсуждать ее поведение, и тем не менее
продолжил: – Она мне лжет. Он там, с ней, и она все время лжет. С тех пор как я
вернулся домой, она только и делает, что обманывает меня.
– Давайте по порядку. – Эрон сразу посерьезнел.
Голос его звучал сочувственно. – Что произошло?
– Она даже не поинтересовалась, почему я так быстро
вернулся из Сан-Франциско. Ни разу не заговорила об этом… Как будто все знает.
А ведь я был в отчаянии, когда звонил ей из отеля. Будь оно все проклято, я
рассказывал вам тогда, что случилось. Мне казалось, что эта тварь пытается
убить меня. А Роуан даже ни разу не спросила, что со мной было.
– Расскажите еще раз, подробно.
– Господи, Эрон, я теперь точно уверен, что тогда видел
Джулиена и Дебору. У меня нет больше никаких сомнений. Не знаю, что там у них за
соглашение и о каком обещании речь, знаю только, что Джулиен и Дебора на моей
стороне. Я видел Джулиена. Он смотрел на меня из окна автобуса, и знаете, что
странно, Эрон, мне показалось, будто он хочет заговорить, подойти, но не может.
Ему словно что-то мешало, перед ним словно вырос какой-то барьер.
Эрон помолчал. Он сидел, положив руку на подлокотник кресла
и обхватив пальцами подбородок. Вид у него был встревоженный и одновременно
задумчивый.
– Продолжайте, – наконец попросил он.
