Он налетает на Джулиена, падает, горячее пламя вскидывается,
опаляя лицо. Но монашка уже успела схватить его за воротник. В руке у нее
медаль святого Михаила.
– Это ты уронил? А я ведь тебе велела беречь ее. И где
я ее нахожу? На земле – вот где я ее нахожу!
И опять со всей силы хлопает его по щеке. Майкл разъярен.
Она трясет его, а он падает на четвереньки и не может от нее отбиться.
– Единственное, что ты можешь сейчас сделать, –
это остаться с нами, а затем вернуться! – говорит Дебора. – Разве не
понятно? Дверь открыта. Сейчас это вопрос времени. Лэшер и Роуан проведут нас.
Сначала Сюзанну. Потом пойду я. А потом…
– Э, погодите-ка, я не согласна с таким
порядком, – возражает Шарлотта.
– Я тоже, – возмущается Джулиен.
– Кто тут говорит о порядке?! – ревет
Мари-Клодетт, отбрасывая в сторону плед и двигаясь к краю кровати.
– Ну почему вы такие глупые?! – со скучающим видом
восклицает Мэри-Бет. – Господи, все ведь уже свершилось. Переход теперь
можно осуществлять бесконечное число раз. Вы только представьте, какой будет
исключительный результат, когда соединятся измененная плоть с измененными
генами. Это настоящий переворот в науке, не имеющий себе равных по
гениальности.
– Все естественно, Майкл, и понять это означает постичь
суть жизни, понять, что все в этом мире… м-м-м… более или менее
предопределено, – объясняет Кортланд. – Разве ты не знал, что был в
наших руках с самого начала?
– Это самое важное, что ты должен понять, –
резонно заявляет Мэри-Бет.
– Пожар, убивший твоего отца, – продолжает
Кортланд, – был вовсе не случаен…
– Не говорите мне этого! – вопит Майкл. – Вы
не сделали ничего подобного. Я не верю. Я не принимаю такое объяснение!
– …Чтобы ты оказался в нужном месте. И позаботились о
том, чтобы в тебе было необходимое сочетание ума и обаяния, чтобы ты привлек ее
внимание и заставил быть менее осторожной…
– Нечего тут с ним разговаривать, – резко обрывает
всех высокая монахиня, звякнув четками, висевшими на широком кожаном
поясе. – Он неисправим. Предоставьте его мне. Я выбью из него огонь
пощечинами.
– Все это неправда, – возражает он, пытаясь
защитить глаза от яркого пламени. А барабаны тем временем уже стучат у него в
висках. – Никакое это не объяснение! – кричит он. – Вовсе не
окончательное толкование! – При этом он умудряется перекричать даже
барабаны.
– Майкл, я предупреждала тебя, – слышится
жалобный, тихий голосок сестры Бриджет-Мэри, выглядывающей из-под локтя злобной
монахини. – Я говорила, что на этих темных улицах водятся ведьмы.
– Иди сюда сейчас же, выпей шампанского, – говорит
Стелла. – И прекрати выдумывать все эти сцены из ада. Разве не понятно,
что когда ты связан с землей, то сам создаешь свое окружение.
– Да, из-за тебя здесь все так уродливо! –
жалуется Анта.
– Нет здесь никакого пламени, – вновь вмешивается
в разговор Стелла. – Оно только в твоей голове. Лучше станцуем под
барабаны. О, как я люблю такую музыку! Мне так нравятся твои барабаны, твои
сумасшедшие барабаны Марди-Гра!
Он взмахивает обеими руками, легкие жжет огнем, грудь,
кажется, вот-вот лопнет.
– Ничему не верю. Это все его трюки, невинные шутки,
это все его фокусы…
– Нет, mon cher, – говорит Джулиен, – мы
окончательный ответ, мы смысл пророчества.
Мэри-Бет печально качает головой, глядя на Майкла.
– Мы всегда существовали.
– Черта с два!
Наконец ему удается подняться. Увернувшись от очередной
пощечины, он вырывается из цепких рук монахини, проскальзывает сквозь нее – и
вот он уже проносится сквозь Джулиена, на секунду слепнет, но тут же
освобождается от его плотного тела, не обращая внимания на смех и барабанный
бой.
Монахини смыкают ряды, но он преодолевает и это препятствие.
Сейчас его ничто не остановит. Он видит выход, видит свет, льющийся из двери –
замочной скважины.
– Не поверю! Ни за что!..
– Дорогой, вспомни, как ты тонул первый раз. –
Рядом с ним внезапно оказывается Дебора и пытается поймать его за руку. –
Мы все тебе объяснили до того, как ты умер, рассказали, что ты нам нужен, и ты
согласился, хотя, разумеется, сознавали, что ты просто боролся за жизнь и лгал
нам. Видишь ли, мы все понимали, и если бы не заставили тебя обо всем забыть,
ты бы никогда, никогда не исполнил…
– Вранье! Лэшер все врет!
Он освобождается и от Деборы.
До двери остается несколько футов – он справится. Майкл
бросается вперед, снова спотыкается, так как весь пол завален телами и ему
приходится шагать по спинам, плечам, головам Глаза слезятся от едкого дыма. Он
все ближе и ближе подбирается к свету.
В дверях возникает фигура. Ему знаком этот шлем, эта длинная
пелерина, ему знаком этот костюм. Да, все очень знакомое.
– Я иду! – кричит Майкл.
Но губы его едва шевелятся.
Он лежал на спине. Тело вновь и вновь пронзала боль, а
вокруг смыкалась морозная тишина. И небо над головой было голубым до
головокружения. Он услышал мужской голос над собой:
– Вот так, сынок, дыши!
Да, ему знакомы этот шлем и пелерина, потому что это костюм
пожарного. Он лежал у бассейна, растянувшись на холодных плитах, грудь жгло,
руки и ноги болели. Пожарный склонился над ним и приставил к его лицу
прозрачную маску, а сам давил на кислородную подушку. Пожарный, похожий на его
отца, снова произнес:
– Вот так, сынок, дыши!
Остальные пожарные стояли вокруг – темные фигуры на фоне
плывущих облаков. Все они казались знакомыми благодаря шлемам и костюмам, все
подбадривали его голосами как у отца.
Каждый вдох причинял ему острую боль, но он все равно тянул
воздух в легкие, а когда пожарные подняли его, закрыл глаза.
– Я здесь, Майкл, – сказал Эрон, – я рядом.
Боль в груди становилась невыносимой, сдавливала легкие, и руки онемели, но
темнота была чистой и тихой, а носилки словно плыли по воздуху, когда его
катили к машине.
Переговоры, споры, треск радиостанции. Все это теперь не
имело значения. Он открыл глаза и увидел яркое небо над головой. Он проехал
мимо замерзшей бугенвиллеи с мертвыми цветками, с которой свисали капающие
сосульки. Носилки выехали за ворота, подпрыгивая на неровных плитах.