Мне тоже это не нравилось, особенно теперь, когда он мне об этом напомнил, но я беспечно сказала:
— Брюс обещал все выяснить и положить этому конец. Возможно, он уже принял меры. Он очень добросовестно относится к подобным вещам.
— Пусть так и относится. Иначе Симона потеряет своих кошек. Я сам об этом позабочусь. Это Америка, а не какая-нибудь южноафриканская глушь.
— До завтра, Тони.
— Примерно в это же время? — нетерпеливо спросил он.
Я улыбнулась:
— Да.
— Если ты не появишься, я сам отправлюсь в Кондор-Хаус за тобой.
— Симоне это не понравится.
— Понравится это Симоне или нет, но, если я буду беспокоиться о тебе, Маделин, я приеду туда. И я удостоверюсь, что с тобой все в порядке, даже если нам с Саки придется для этого разнести дом на части!
Я засмеялась, ужасно довольная.
— Если по какой-либо причине я не смогу приехать к тебе, то позвоню, — пообещала я. — Симона, похоже, не любит тебя, но вряд ли станет возражать.
— Во всяком случае, это не ее дело, — заявил он. — Если она узнает и что-нибудь скажет, напомни ей об этом, а затем переезжай в Илуачи.
Паша нетерпеливо натянул поводья, я улыбнулась Тони и попрощалась с ним.
Проезжая легким галопом, я увидела, как Саки помахал мне с крыльца фермерского дома, и помахала в ответ. Рядом с ним на перилах сидел кот Сатана.
Позднее полуденное солнце стало пробиваться сквозь легкие облака тумана, воздух был достаточно терпким, чтобы сделать поездку приятной. Я с тревогой вглядывалась в заросли сосен, проезжая мимо подножия горного кряжа, но там не ощущалось никакого движения, и Паша, похоже, не чувствовал и намека на опасность. Далеко впереди яркий луч солнца внезапно упал на Кондор-Хаус и словно выгравировал его силуэт на фоне темных облаков.
Когда я смотрела на него сейчас, мои страхи казались мне глупыми. Слишком большой и слишком вычурно украшенный, Кондор-Хаус тем не менее обладал не лишенной изящества красотой в свете струящихся из-под облаков лучей, красотой, которую я не могла оценить в полной мере прежде. Возможно, теперь я ее осознала потому, что мои страхи исчезли. Прикосновения рук Тони, его поцелуи наполнили меня теплым жизнеутверждающим чувством.
Казалось почти невероятным, что такой человек, как Тони Ранд, красивый, знаменитый, талантливый, мог полюбить меня. И тем не менее, теперь я была так же уверена в его любви, как и в том, что жила и дышала. И я молилась, чтобы мне удалось удержать эти чувства, несмотря на его горькие воспоминания и глубокую боль, причиненную ему другой женщиной.
Потому что я тоже была влюблена. Наконец-то. Глубоко, безвозвратно влюблена впервые в жизни…
Когда я приехала в поместье, высокие парадные ворота, ведущие в сад, где находились гепарды, были закрыты, и Паша машинально повернул к конюшне. По обеим сторонам посыпанной красным гравием дороги росли дубы; английские нарциссы и фрезии пробивались сквозь жесткую траву. Позже, весной, склон этот, наверное, будет очень красив. Пожалуй, почти так же красив, как сад Тони.
Мне не хотелось возвращаться домой, хотя я знала, что должна работать над сценарием. Повинуясь внезапному порыву, я потянула Пашу за поводья и направила его с дороги мимо дубов. Я практически не знала этой части поместья Кондор-Хаус. Она выглядела невозделанной, и стены в этой западной части огораживали сравнительно узкую полоску земли, ведущую к утесам, вздымающимся высоко над Тихим океаном.
Здесь росли переплетенные колючие заросли малины и ежевики. Какие-то маленькие животные, которых я не смогла разглядеть, бросились врассыпную, Паша навострил уши и подозрительно посмотрел в их сторону. Среди дубов росли и вязы, и эта часть поместья выглядела дикой, непосещаемой, словно леса Мэна.
Но тропинки, которые мы пересекали, были достаточно четко прочерчены — свежие следы шин. Судя по отпечаткам, это были следы джипа. Следуя вдоль колеи, я объехала старый разросшийся дуб и увидела, что стены впереди резко сужаются и заканчиваются воротами. Я направила к воротам Пашу и удивленно осмотрелась.
Я заехала намного дальше, чем думала. Проезжая взад и вперед по дороге, я даже не подозревала о существовании этого места, так как холмы совершенно закрывали его.
Отсюда мне совершенно не было видно ни дороги, ни главных въездных ворот, которые остались далеко позади меня. Мы находились на полпути к дому Тони.
Мы оказались практически под гребнем хребта, не более чем в двух сотнях ярдов от вершины и от середины соснового леса. Именно из этих зарослей на нас с Пашой набросились гепарды с другой стороны хребта. С вершины у меня над головой спускались буки и возвышались восточные края утесов, за которыми виднелся залив. Тропинка, о существовании которой я даже не подозревала, привела меня сюда неожиданно быстро.
Подняв глаза, я ощутила холодок страха. Брюс Монро говорил правду, когда утверждал, будто не видел человеческих следов среди следов гепардов.
Но их и не должно быть!
Если эти охотничьи кошки обучены переезжать в машине или бежать за джипом, тот, кто выпустил их на противоположной стороне холма, мог привезти их из сада, и это заняло бы у него всего лишь три-четыре минуты. А вернуться он мог в два раза быстрее, чем я прискакала на Паше по дороге через главные ворота. Он мог выехать из поместья и вернуться в дом так, чтобы никто из слуг не заметил. Если это Брюс, у него было вполне достаточно времени, чтобы добраться первым до конюшни и ждать меня там. А Симона успела бы переодеться и спуститься по лестнице, чтобы так холодно приветствовать меня, как она это сделала. Или же, поскольку у нее не было необходимости выходить из джипа, она могла вывезти своих жутких любимцев на охоту в том же самом одеянии, в котором разговаривала со мной позже.
Я поспешно повернула Пашу и поскакала назад к конюшням. Мое приподнятое настроение прошло, и на его месте снова поселился страх. Конь, похоже, почувствовал это, так как он тоже внезапно занервничал, зафыркал, стал шарахаться от теней, вздрагивал при малейшем движении крохотных созданий в зарослях. Он натянул поводья, намереваясь бежать, хотя я не видела никакой опасности. Я с трудом удерживала его.
Возможно, здесь все еще сохранялся слабый запах кошек и пугал его точно так же, как мои воспоминания и мысли пугали меня. Но мы уже скакали через более редкий лес, и невдалеке слева от меня за высокими внутренними стенами был виден дом. Паша постепенно успокаивался, снова почувствовав под копытами знакомую посыпанную гравием дорожку и увидев впереди ворота конюшни.
Я с волнением вглядывалась в окна Кондор-Хаус, надеясь, что никто не заметил, что я возвращаюсь со стороны обнаруженной мною тайной тропы. Не следовало выезжать из зарослей, пока я не подъехала значительно ближе к конному двору. Мне захотелось заставить Пашу свернуть с дороги, но я не осмелилась сделать этого, так как, если меня уже увидели, мои действия вызовут еще большие подозрения.
