Снаружи море под потемневшим вечерним небом, казалось, начинало постепенно вспучиваться. Темная туча на горизонте почти скрыла слабое весеннее солнце. Вздохнув, я погасила сигарету и подошла к портрету графини, изучая его. В вечернем освещении он казался странно ожившим, краски стали мягче и светлее. Наверное, от необычного освещения графиня показалась мне моложе и даже красивее, если это было возможно.
Блестящая масса волос цвета воронова крыла и пронзительный взгляд ярко-синих глаз придавали ей озорной вид красавицы ирландки. Та жестокая усмешка на слегка изогнутых губах, которую я заметила в библиотеке, исчезла. Как и взгляд, исполненный сарказма.
Я с восхищением покачала головой. Никто не смог бы отрицать этой красоты и мастерства художника.
Стоя неподвижно у портрета, я вдруг почувствовала, как знакомый холодок пробежал по моей спине и шее. Я застыла, объятая непонятным страхом. Лицо на портрете вдруг стало оживать, черты пришли в движение. По нему пробежала тень, и показалось, что выражение меняется: глаза углубились, снова появилась знакомая насмешливая ухмылка, как и прежний зловещий взгляд... Я не могла поверить своим глазам... Графиня двигалась прямо на меня, медленно, будто вылезая из рамы...
Вскрикнув от ужаса, я отшатнулась и чуть не упала, а в этот момент тяжелый портрет рухнул на пол, задев тяжелой рамой мою ногу в подъеме. Я почувствовала острую боль. Стук от удара не смог приглушить даже толстый ковер. Я отошла назад и прислонилась к своему столу, потирая ушибленную ногу и дрожа всем телом. В какой-то момент я даже подумала, что потеряю сознание, но постепенно пришла в себя и внезапно разразилась истерическим смехом. Настолько очевидной была причина происшедшего: видимо, проволока, на которой крепился портрет, под воздействием морского воздуха покрылась коррозией и наконец лопнула. Витки ее постепенно обрывались, один за другим, и, пока я стояла у портрета, он кренился вперед, отчего казалось, что графиня движется на меня, а необычное освещение усилило этот эффект. Все элементарно объяснимо, уверяла я себя, но все равно не могла пока вновь подойти к портрету. Дрожащими пальцами я зажгла сигарету. Глубоко затянувшись, начала успокаиваться, а когда докурила, успокоилась окончательно.
Хромая, подошла к портрету, осторожно его подняла и осмотрела... Холст не пострадал. С облегчением вздохнув, я повернула его лицом к стене и оставила так.
Однако прошло немало времени, прежде чем я смогла вновь сосредоточиться на работе. Нога в подъеме болела, я была готова подпрыгнуть от малейшего шороха, как напуганный кот. Волосы вставали дыбом от любого намека на движение в этой отдаленной одинокой комнате-башне...
Глава 6
В праздничный вечер лужайка перед домом была ярко освещена. Для господ поставили большой стол у входа, наверху мраморной лестницы, куда не задувал холодный ночной ветер. В воздухе носились вкусные запахи приготовленных праздничных блюд. Никогда еще мне не приходилось видеть такого огромного количества еды. Кроме супа, баранины и утки, на медленно вращающемся вертеле на открытом огне жарилась целая овца.
Все были в национальных костюмах, за исключением меня и Ричарда Мэнсфилда. Мы сидели напротив друг друга за столом, во главе которого восседал Питер Кастеллано, Шерил устроилась на другом конце стола. Ричард время от времени поглядывал на нее, и хотя мне это было не особенно приятно, я могла понять его интерес. Даже у меня захватило дух, когда она появилась перед нами под руку с отцом в комнате приемов, где мы с Ричардом потягивали шерри в ожидании начала праздника. Ричард тоже выглядел просто красавцем в своем белом смокинге.
Мое длинное вечернее платье, единственное, которое я захватила из Нью-Йорка, было белого цвета. Прекрасно сшитое, с глубоким декольте на груди, и я была более чем удовлетворена, когда увидела блеск в глазах Ричарда, вставшего мне навстречу. Но это было до появления Шерил.
Она появилась в платье — точной копии того, что я видела на портрете графини. Оно, разумеется, тоже было белым, и это испортило мое настроение. Но больше всего меня поразило другое — поразительное сходство Шерил с графиней, ее бабушкой! Она выглядела потрясающе, пронзительно красивой в этом наряде.
Питер был в военном мундире, думаю, точной копии военной парадной формы графа, — белый мундир, золотые эполеты, аксельбанты и ордена, которые он не имел права носить.
Раньше Шерил рассказывала мне, что они с отцом считают такие вечера маскарадными. Оба явно наслаждались действием и играли свои роли превосходно. А крестьяне, как я стала мысленно называть многочисленных подданных Кастеллано, видимо, обожали это представление!
Внизу, под нами, на лужайке за длинными деревянными столами сидели слуги из дома и еще много народу. Все громко пели сильными голосами, но, что удивительно, при этом успевали поглощать в громадных количествах еду и вино. И хотя ни я, ни Ричард не понимали ни единого слова, мы нашли пение изумительным, необыкновенным и наслаждались каждой минутой праздника. Единственно, что меня не устраивало в этот момент, это то, что Шерил кокетничала с Ричардом.
Я повернулась к ней с улыбкой, чтобы отвлечь ее внимание от Мэнсфилда на себя.
— Шерил, откуда взялись все эти люди? Их здесь не меньше сотни не считая детей. Ведь в доме работают не более двадцати.
Она рассмеялась:
— Они пришли из деревень, Саманта. Ты еще не видела эти деревни, а их в поместье целых две, они находятся на расстоянии около двух миль друг от друга. Я тебя свожу туда как-нибудь. Тебе эти деревни покажутся интересными. Дома там точно такие, как были в матушке России.
— Я хотел бы сделать фотографии, если это возможно, — вмешался Ричард.
— Конечно! Вы ездите верхом?
— Лошади? Разумеется.
Шерил прекрасно знала, что я не езжу верхом.
— Боюсь, не смогу вас сопровождать. И, по-моему, Ричарду будет неудобно на лошади со всем его оборудованием, — быстро проговорила я.
— Сделаем так, Шерил, — предложил Питер, — если хочешь прокатиться верхом, вы с мистером Мэнсфилдом поскачете, а мы с Самантой поедем на машине.
Но Шерил это не понравилось. Она ни за что на свете не могла допустить, чтобы мы вдвоем с Питером поехали по лесной дороге на машине.
— О, мы все поместимся в фургоне, — с видимой досадой сдалась она. — Я совсем забыла, что Саманта — городская девушка.
Атмосфера за столом стала натянутой, и я заметила, что Питеру это не нравится.
— Становится холодно, — сказал он. — Не перейти ли нам в гостиную? Туда подадут кофе и ликеры.
Мы поднялись со своих мест — праздник все равно подходил к концу — и последовали за Питером внутрь.
— Надеюсь, вам поправилось наше представление, мистер Мэнсфилд? — поинтересовался Питер, когда все расположились у камина, попивая кофе с бренди. — Все было экспромтом, разумеется. Мы с Шерил называем такие вечера маскарадами. Но наши люди наслаждаются такими праздниками, они обожают посидеть вот так все вместе за вкусной едой и песнями.
