— Я... я не знаю! Мне казалось, что я сплю. — Меня снова начало трясти крупной дрожью. — Как вдруг наяву ощутила на лице капли дождя и увидела, что стою на самом краю скалы...
— Но вы были в своей комнате, когда я от вас уходила. Мадемуазель Шерил сказала, что вы спите и вас не следует беспокоить. Как же вы попали сюда?
— Не знаю... Я увидела вдруг, что собираюсь прыгнуть вниз со скалы... Не понимала того, что делаю. Пока не ощутила на лице струйки дождя, ледяной ветер. Тогда я отползла от обрыва. Я ужасно испугалась...
— Где это было, мадемуазель? Около дома?
— Нет. На скале, недалеко от кладбища. Там, где графиня... — Женщины тихонько переговаривались, время от времени сочувственно охая и показывая друг другу на мои раны.
— Потом вы пришли сюда?
— Да. Я бежала. Увидела огни. Мне нужна была помощь.
— Это было на мысу, там, где похоронена графиня Лара и где внизу, под скалами, мужчины нашли тело Параши сегодня ночью, мадемуазель.
— Я очень сожалею, Марица.
— Они долго искали внизу, в камнях, пошли с фонарями... Сначала мадам, теперь Параша... И вы, мадемуазель... И еще были бы другие, те, кто подчинялись Саше. Но им было бы лучше лежать на камнях под скалой.
Я нервно огляделась кругом:
— И некоторые из этих женщин тоже?
Марица улыбнулась:
— Нет, мадемуазель. Ни одной из нас. Мы здесь собрались вместе, потому что никогда не были Сашиными созданиями. И никогда не будем.
Я схватила ее за руку.
— Марица, вы все верите, что Саша заставил мадам Кастеллано убить себя?
— Мы знаем это, мадемуазель. И Парашу тоже заставил. И вас ввел в такое же состояние сегодня ночью. Но поднялся ветер. Ветер, который старый Игорь называет ледяным дыханием графини Лары. Или вы оказались сильнее, чем он думал, и не подчинились.
Хотя я все это уже понимала сама, у меня невольно вырвалось:
— Нет!
— Мы так думаем, мадемуазель. Вот принесли одежду. Вам надо одеться.
— Я должна немедленно покинуть «Молот ведьмы», — с отчаянием произнесла я. — Сейчас же! Этой ночью.
— Конечно, мадемуазель. Вы уедете. Мы с Игорем уедем с вами. Он скоро будет здесь. Он уехал в аэропорт.
— А где же другие мужчины из деревни?
Марица улыбнулась:
— Сегодня здесь остались одни женщины. Когда нашли тело Параши, мужчины собрались все в другой деревне. Они обсуждали, что делать с Сашей. Поднялся спор, одни говорили так, другие — иначе. И много пили, потому что споры порождают жажду. Одни хотели забить Сашу до смерти, но некоторые боялись. И в конце концов ничего не решили. И не сделают. Или пойдут к хозяину, снимут шапки, станут мять их в руках, и он тоже ничего не сделает, — закончила она с горечью. Потом сказала: — Вы должны попытаться сесть. Я помогу вам одеться. Я немного выше вас, но моя одежда вам сгодится.
— Как вы меня проведете через ворота? — Я попыталась послушно сесть.
— Мы проведем вас, мадемуазель.
— Но собаки... — И снова страх завладел моим смутившимся сознанием.
— Собакам сегодня лучше нас бояться.
— И все-таки?
— Идем! Вы с нами в безопасности. Можете идти сами? Ваши ноги поранены. Вот туфли.
И тут женщина, могучая и высокая, как мужчина, помогла мне встать на ноги. Ее руки были сильны, с твердыми мускулами от тяжелой крестьянской работы, но улыбка не покидала широкого лица и была удивительно доброй.
— Пошли, мадемуазель, — сказала она. — С нами вам не должно быть страшно.
Выйдя из дома, я увидела, что женщины вооружились чем попало. Они стояли шеренгой, одна держала топор, другие — большие палки, дубины. Кто-то сунул мне в руки тяжелый предмет, который я, занервничав, все же взяла.
— Это... для защиты от собак? — спросила недоверчиво.
— Да. От собак. Смелее! Я буду рядом с вами, — сказала огромная женщина. — И у меня это есть.
Я увидела, что она тоже держит топор — тяжелый обоюдоострый колун для колки дров.
Первые уже пошли вперед по дороге.
— Спешить надо, — сказала моя защитница, — нельзя отставать, мадемуазель.
— Держитесь вместе, — крикнул кто-то, — и больше не разговаривать!
Мы шли, шлепая по огромным грязным лужам, оставшимся от недавнего ливня. Мокрые листья деревьев задевали лица, но я больше ничего не боялась. Было так приятно чувствовать себя в окружении дружески настроенных ко мне женщин.
Мы достигли кладбища и прошли по нему, даже не взглянув на мавзолей. Впереди показался огонек — в окне «Молота ведьмы».
Чей-то голос впереди позвал меня тихо.
— Отсвет в вашей комнате, мадемуазель. Вы оставили его, когда Саша вас позвал, — сказала мне Марица.
Я содрогнулась.
Мои израненные ноги ныли от боли, но я не обращала внимания на боль. Смутное возбуждение овладевало мной. Мы ускорили шаги, я слышала тяжелое дыхание женщин — и тех, что были рядом, и тех, кто шел впереди и сзади. Вскоре я поняла, что и сама дышу так же громко, возбужденно.
Огонек приближался. Мы дошли до больших деревьев, потом вышли из-за них на открытое место, впереди показалась стена.
От сильного ветра с моря хлопали юбки женщин, разлетались мои спутанные волосы.
— Лара сердится, — произнес кто-то по-английски.
Моя соседка рассмеялась. Смех ее нельзя было назвать приятным. Потом прошипела:
— Пусть старая шлюха воет. Она ничего не сможет сделать...
— Тише! — оборвали ее. Чья-то рука дотронулась до моего плеча, я остановилась. Мы стояли в тени высокой стены.
— Как же мы пройдем через ворота? — поинтересовалась я.
— Они не заперты. На ночь запираются только внешние ворота, но не эти, отделяющие поместье от наших деревень.
Женщины, шедшие впереди, начали осторожно открывать ворота.
Раздался собачий лай.
— Там восемь псов! — сказал кто-то отчетливо. — Встаньте по обеим сторонам, дайте им проход.
Женщины встали по обеим сторонам образовавшегося прохода. Моя соседка взяла меня за руку.
— Будь около меня.
— Они бегут сюда! — крикнула Марица.
Я сжала палку и подняла ее, задохнувшись от возбуждения и азарта, готовая обрушить удар на головы атакующих собак, хотя замирала от страха. И тут услышала приближение собак. Они бежали по гравию по направлению к нам — натренированные атаковать, а может быть, и убивать, если нужно.
Появившееся первое рычащее чудовище прыгнуло и тут же рухнуло под градом посыпавшихся на него с двух сторон яростных ударов. Громкие крики женщин, лай, вой раненых псов... Наш строй сломался. Я тоже ударила моей дубинкой пса, который бросился на женщину, стоявшую напротив меня. Он упал и завыл в агонии, но она еще долго продолжала бить по нему в истерике, хотя он больше не двигался.
