С этими словами она ушла.
Ренделл продолжал мерить шагами комнату, пытаясь понять, как замечательный профессор Монти — всю свою жизнь отличавшийся острым умом — буквально мгновенно потерял свой разум. Никогда еще Ренделлу не приходилось размышлять над подобными вопросами. До этого он никогда не имел дела с психически больными. Поэтому он понятия не имел, чего ожидать, и как вести с такими. Тем не менее, лелея малую надежду того, что профессор может — каким-то словом, каким-то знаком — развеять его сомнения относительно папируса номер девять, Ренделл понимал, что без этой встречи не обойтись.
Тут до него дошло, что Анжела Монти уже вернулась.
Девушка была не одна. В приемный покой она вошла вместе с высокой, костлявой юной медсестрой. Пока медсестра ожидала у открытой двери, Анжела направилась к Ренделлу.
— Как он? — хотелось знать Ренделлу.
— Тихий, вежливый, безмятежный, — ответила Анжела. Она сглотнула и прибавила:
— Меня он не узнал.
Она сдерживала слезы, но те все равно появились. Ренделл тут же обнял девушку за плечи, пытаясь успокоить ее. Она достала из сумочки платок, приложила к глазам и наконец глянула на Ренделла, даже пытаясь улыбнуться.
— И так вот… всегда. Но не беспокойся. Все будет хорошо. Сейчас ты можешь пойти и встретиться с ним. Не волнуйся. Он совершенно безвредный. Тихий. Я пыталась сказать ему про тебя. Не знаю, понял ли он. Но ты тоже попробуй. Отправляйся с медсестрой — синьорой Бранчи. Она покажет, куда идти. А у меня тоже есть дела: надо будет позвонить домой и сообщить Лукреции, это наша экономка, что сестра с детьми приезжает сегодня из Неаполя, чтобы встретиться со мной.
Ренделл оставил ее, представился синьоре Бранчи, и они вместе пошли по пахнущему антисептиками коридору. Не дойдя до места, медсестра вынула из кармана своего синего форменного платья кольцо с ключами.
— А вот и комната профессора Монти, — сказала она. Но, заметив, что дверь была приоткрыта, синьора Бранчи тут же обеспокоилась. — Мне казалось, что дверь была закрыта. — Она сунула голову за дверь и тут же с видимым облегчением вздохнула. — Фу, это всего лишь горничная. Забирает посуду после обеда.
Через несколько секунд из комнаты вышла горничная — уже в другом форменном платье и другом головном уборе — неся в руках поднос с остатками еды.
Синьора Бранчи прошептала ей какой-то вопрос по-итальянски, и горничная так же тихо ответила, после чего отправилась дальше по коридору. Медсестра повернулась к Ренделлу.
— Я спросила, как он. Она ответила, что как обычно, сидит у окна, смотрит. Теперь мы можем войти. Я представлю вас и оставлю одних. Сколько вам нужно времени?
— Даже не знаю, — пожал плечами тот.
— Доктор Вентури предпочитает, чтобы посещения не превышали пятнадцати минут.
— Хорошо. Дайте мне четверть часа.
Синьора Бранчи открыла дверь пошире и провела Ренделла в комнату. К изумлению последнего, это вовсе не была больничная комната. Сам он подспудно ожидал палаты типа той, которую занимал его отец в больнице Оук Сити. Здешняя же палата соединяла в себе гостиную, библиотеку и спальню обычной жилой квартиры.
Ренделл мгновенно отметил, что местопребывание профессора было солнечным, удобным, даже шикарным, с воздушным кондиционером. С одной стороны комнаты была кровать; рядом с нею был стол со стоящей на нем лампой. Приоткрытая дверь позволяла заглянуть в огромную ванную с выложенным голубой плиткой полом. С противоположной стороны, под современной картиной, написанной маслом, стоял письменный стол и удобный стул. На столе рядком стояли фотографии в рамках: пожилой женщины с тяжелыми серьгами (скорее всего, покойной жены), портреты дочерей: Анжелы и Кларетты, а также внуков. В центре комнаты находилось мягкое кресло, стол с зеленой скатертью, два стула с жесткими прямыми спинками. Через широкое окно открывался вид на тихий сад. Лишь тонкие железные прутья нарушали безмятежность вида, да окрашенные в белое стены напоминали о том, что здесь была психиатрическая клиника.
У окна, механически покачиваясь вперед-назад, практически полностью затерявшись в глубине кресла-качалки, находился маленький неопределенного возраста мужчина со все еще пухлым лицом, на котором выделялись космы седых волос и пышные седые брови; пустые водянистые глаза были зафиксированы на цветах за окном. Уже не такого крепкого сложения, более худой, но это был тот же самый мужчина, которого Ренделл видел на фотографиях, сделанных шесть лет назад.
Синьора Бранчи подошла к креслу-качалке и коснулась рукава коричневой спортивной рубашки.
— Профессор Монти, — произнесла она негромко, как будто будила кого-то ото сна, — к вам здесь посетитель из Америки.
Она указала пальцем на Ренделла и подтащила к креслу один из стульев.
— Профессор, это мистер Ренделл. Он интересуется вашей работой.
Профессор Монти с определенным интересом следил за движущимися губами медсестры, но никак не реагировал на присутствие Ренделла каким-либо жестом или словами.
Синьора Бранчи отвернулась от него.
— Оставляю вас одних, мистер Ренделл. Если я понадоблюсь, здесь, у изголовья кровати есть звонок. В любом случае, я вернусь через пятнадцать минут.
Ренделл подождал, когда медсестра выйдет, услышал, как щелкнул запор замка и наконец опустился на твердый стул, стоящий напротив маленькой фигурки в кресле.
Сам же профессор наконец-то осознал, что у него имеется посетитель, и молча, без какого-либо любопытства глядел на него.
— Меня зовут Стивен Ренделл, — вновь представился Ренделл. — Я из Нью-Йорка. Я приятель вашей дочери Анжелы. Вы только что виделись с Анжелой. Думаю, она что-то рассказала вам обо мне.
— Анжела, — произнес профессор Монти. Он повторил имя без какого-либо ударения, понимания или вопроса. Он попросту повторил это имя, как ребенок повторяет странное название новой игрушки.
— Уверен, она говорила о моих связях с Воскрешением Два, о той работе, которой я занимаюсь по продвижению вашего открытия, — уже без особой надежды продолжил Ренделл.
Он испытывал чувство, будто обращается к белой стенке за креслом-качалкой, в котором сидел Монти. У него даже родилось желание нажать на кнопку звонка, чтобы вызвать синьору Бранчи, и бежать отсюда. Тем не менее, ведомый каким-то импульсом, он продолжил свой рассказ, сообщая, как Джордж Уилер нанял его и привез в Амстердам. Он говорил о том возбуждении, которое он сам и все остальные участники проекта испытывали по мере приближения дня, когда открытие профессора Монти в Остиа Антика будет преподнесено миллионам людей на всем земном шаре.
По мере того, как Ренделл рассказывал, профессор следил за ним более внимательно. Пускай и отдаленно, не имея возможности или желания говорить, он, казалось, внутренне реагирует на то, что услышал от Ренделла. Казалось, что он проявляет некий интерес, подобный интересу дряхлого, пожилого человека, слушающего монолог иностранца.
