Судья, казалось, был полностью удовлетворен этим.
— Следовательно, фрагмент, привезенный в нашу страну находящимся здесь обвиняемым, можно считать, без сомнения, неподдельным?
— Абсолютно. Но, — Обер поднял палец, — я должен прибавить, что ограничиваю верификацию исключительно возрастом самого фрагмента папируса. Я ничего не могу сказать относительно аутентичности текста. По данному вопросу я полностью полагаюсь на мнение домине де Фроома.
— Благодарю вас, профессор.
Когда профессор Обер возвращался на свое место во втором ряду, голландский священник уже поднялся и ждал в проходе.
Судья теперь обратился к нему:
— Домине Мартин де Фроом, будьте добры пройти сюда, на свидетельское место и дать свое заключение.
Ренделл жадно следил за тем, как импозантный голландец устраивается на месте для свидетелей. Он надеялся хоть как-то встретиться глазами с де Фроомом, но единственное, что ему удавалось видеть, это только профиль богослова.
Стоя рядом с креслом, предназначенным для свидетелей, тот повернулся к судье.
Без лишних слов судья Леклерк приступил к делу:
— Является ли правдой, домине, что обвиняемый, как заявил он лично, звонил вам из Рима и просил дать ваше заключение относительно отсутствующего фрагмента папируса номер три, который, по его заявлению, является доказательством подделки?
— Это правда.
— Является ли правдой то, что к вам обратилось отделение Сюрте посредством лаборатории Лувра, чтобы произвести оценку того же самого фрагмента?
— Да, это тоже правда.
Судья выглядел довольным.
— Следовательно, произведенная вами оценка должна удовлетворить как обвинение, так и защиту.
Домине де Фроом одарил его своей безгубой усмешкой.
— Сомневаюсь, чтобы моя оценка могла удовлетворить обе стороны. Я могу удовлетворить только одну из них.
Судья тоже улыбнулся.
— Я должен сформулировать свои слова иначе. И обвинение, и защита удовлетворены тем, что для оценки привлекли именно вас.
— Похоже на то.
— Следовательно, я отвергаю любые сомнения в ваших квалификациях как специалиста в арамейском языке и текстах, связанных с историей христианства и древнего Рима. Все стороны должны будут принять вашу оценку. Вы изучили тот самый фрагмент папируса, который был конфискован у мсье Ренделла?
— Да, я тщательно изучал его в течение нынешней ночи и утром. Я изучил его в контексте всех папирусов Монти, предоставленных мне субъектами Международного Нового Завета. Я изучил его и в свете информации, сообщенной мне неким Робертом Лебруном и обвиняемым, Стивеном Ренделлом, относительно того, что арамейский текст является подделкой, а лист папируса содержит к тому же невидимые глазу надписи и рисунок, сделанные симпатическими чернилами, приготовленными по древнеримскому рецепту, которыми Лебрун воспользовался для того, чтобы доказать, что это он лично изготовил евангелие.
Судья Леклерк подался ближе к свидетелю.
— Домине, можете ли вы дать нам окончательное решение относительно ценности фрагмента этого папируса?
— Да, могу. И я собираюсь сделать такое заявление.
— И каково же ваше мнение, домине де Фроом?
Домине де Фроом, божий апостол в каждой пяди, позволил себе сделать театральную паузу, прежде чем его звенящий голос заполнил весь застывший во внимании зал.
— У меня имеется только одно заключение. Моя оценка заключается в том, что фрагмент папируса, который обвиняемый вывез из Италии, не является подделкой — вне всяких сомнений он подлинный и является делом Иакова Юста, брата Иисуса — и в связи с этим, он представляет собой ценность не только для Италии, но и для всего человечества, и он действительно та самая ранее отсутствовавшая часть величайшего открытия за всю тысячелетнюю историю христианства. Я поздравляю деятелей Международного Нового Завета с тем, что теперь у них появилась возможность прибавить этот фрагмент в то духовное деяние, которые они вскоре собираются представить всему миру!
И даже не ожидая того, что скажет ему судья, домине де Фроом повернулся и быстро направился к своему месту, в то время, как все издатели поднялись со своих мест и устроили ему овацию.
Для Стивена Ренделла же заявление голландского теолога прозвучало словно разрыв ручной гранаты. Он не мог выдавить из себя ни единого слова перед лицом столь неожиданного поворота событий.
Когда де Фроом проходил мимо, Ренделлу хотелось крикнуть ему в лицо: «Де Фроом, ты, коварная, грязная и предательская сволочь!»
В шуме аплодисментов он никак не мог сообразить, что же будет дальше.
Ренделл привалился к стенке — совершенно бледный, как будто чье-то невидимое копье пробило его тело.
Судья Леклер жестом призвал собравшихся к молчанию, после чего сказал:
— Суд готов к вынесению приговора — если только больше никто не желает сделать заявления. Не желает ли высказаться какая-либо иная сторона?
Поднялась одна рука. Джордж Уилер, размахивая рукой, чтобы привлечь внимание, в то время как все его коллеги сгрудились вокруг де Фроома, желал, чтобы его выслушали.
— Ваша честь, я прошу устроить краткий перерыв, чтобы лично переговорить с обвиняемым перед тем, как будет вынесен приговор.
— Ваше желание удовлетворяется, мсье Уилер. Вы получаете разрешение суда на разговор с обвиняемым в частном порядке. — После этого Леклер трижды ударил судейским молотком по столу. — Слушание прерывается. Мы возобновим заседание ровно через тридцать минут, чтобы огласить приговор по данному делу.
* * *
— ЧЕРТ ПОДЕРИ, — РЯВКНУЛ ДЖОРДЖ УИЛЕР. — Не знаю, зачем я вообще о тебе беспокоюсь.
— Вы беспокоитесь обо мне, — спокойно ответил на это Ренделл, — потому что желаете, чтобы ваша новая Библия вышла в свет чистенькой, без каких-либо помех и сомнений, я же представляю собой источник измены и потенциальной опасности, а вам как раз этого и не хочется.
Они находились одни в не имеющей окон передней, прилегающей к залу для слушаний; сейчас обе двери были плотно закрыты. Ренделл, чья злость на де Фроома выражалась сейчас в уже знакомом, циничном недоверии ко всем людям, сидел на одном из двух стульев с прямыми спинками, вытянув ноги, и курил свою трубку.
Он продолжал наблюдать за тем, как американский издатель ходит вперед-назад перед ним, и вопреки собственной неприязни, которую испытывал к Уилеру, в то же самое время он рассматривал его с каким-то новым и мрачным уважением. После всего, этот жирный, неискренний торговец Библиями каким-то образом сумел превратить превосходящего его интеллектом, крайне опасного врага, домине де Фроома, в изменника и покорного члена ортодоксально религиозного большинства. Ренделл с сожалением понял, как сильно недооценил он этого шута от коммерции. Оказывается, Уилер был способен на ловкость рук, он обладал определенной долей чертовщины, чего Ренделл никак не подозревал в нем ранее. Теперь он размышлял о том, не станет ли Уилер сейчас пытаться околдовать его. Да и вообще, что этот омерзительный колдун желает обсудить с ним наедине?
