Она пыталась усиленно думать, но в голове была полная каша.
Мысли плавали в дремотном тумане.
Мгновенно ей вспомнился день, когда Мечтатель вернулся, посмотрев часть того старого фильма, ее фильма. Она припомнила его реакцию. Фильм не совсем плохой, даже, можно сказать, хороший, с лучшим концом, чем тот, который ждет ее сейчас. Кинофильмы всегда имеют счастливый конец. Почему же в жизни нет столь же счастливых окончаний?
Хватит о фильмах. Жизнь — единственное, что сейчас имеет смысл.
Нет счастливых окончаний в жизни, по крайней мере, для нее.
Такая усталость…
Она зевнула, повернулась на бок, натянула одеяло повыше, свернулась калачиком.
Какая жалость! Она зашла так далеко. Так мало осталось пройти, чтобы уверенно обеспечить себе свободу. И вот она наткнулась на сплошную стену. Нет способа перебраться через нее. Спрятана. Потеряна. Мертва.
Затем, проваливаясь в дремоту сквозь последний крошечный островок сознания, она увидела микроскопический, едва заметный лучик света, далеко упрятанный в прошлое. Он освещал дверцу, ведущую к свободе.
Не забудь об этом, Шэр, не забывай, пожалуйста, вспомни, когда проснешься.
Не забудь вспомнить, если не хочешь погибнуть, а ведь ты не хочешь умереть, неправда ли?
Не хочешь.
Вспомни.
Действие третье
Глава 12
В девять часов утра в понедельник, как и обычно пять раз в неделю, Феликс Зигман запарковал свой «кадиллак» на отведенное ему место в подземном гараже в роскошном доме Блэкмана на Саус Беверли Драйв в Беверли-Хиллс. За десять быстрых шагов он прошел до лифтов, вошел в современную, обшитую деревом кабину лифта с самообслуживанием, и, нажав на нужную кнопку, медленно и плавно поднялся на пятый этаж.
Обычно утром в понедельник у него было мрачное настроение — в этот день на его столе скапливались горы телефонных посланий. Похоже было на то, что его клиенты все уик-энды занимались только тем, что готовили для него горы жалоб, домашних проблем и т. п. Зигман заметил в зеркале лифта, что выражение его лица даже более мрачно, чем обычно.
Так же привычно во время этого подъема он осмотрел себя в последний раз, чтобы убедиться, что готов к неизбежному потоку телефонных звонков — ни один волосок не выбился из прически; безукоризненно чисты стекла очков, не осталось ни одной пропущенной при бритье волосинки на загоревшем, широком, властном лице. Обычно все это было прелюдией перед тем, как снять последнюю пушинку с одного из его щеголеватых, сшитых на заказ костюмов, поправить пестрый галстук и носовой платок с монограммой в нагрудном кармане пиджака и определить, нужно ли вызвать снизу мальчика-чистильшика, чтобы добавить блеска его лакированным ботинкам.
Обычно, в нормальных условиях, Феликс Зигман весьма заботливо относился к собственной персоне, но не сегодня, не в это утро и ни в одно из многих недавних утренних рабочих часов.
Тайна исчезновения Шэрон Филдс тяжко легла на его плечи. Изо всех маститых членов его «конюшни» Шэрон была самой любимой. Он обожал ее, восхищался ею, понимал ее. Единственное сожаление, которое он, убежденный холостяк, испытывал в жизни, — это отсутствие дочери. Именно Шэрон ближе всех подошла к тому, чтобы заполнить эту пустоту в его душе.
Прекрасно осведомленный о живости ее настроений, капризности поведения, импульсивных поступках (хотя все эти качества постепенно исчезали из ее характера в последние два года), он не слишком беспокоился в течение первых сорока часов ее исчезновения, хотя Нелли Райт, существо более эмоциональное, не находила ребе места с самого начала. Но, по мере того как исчезновение Шэрон продолжалось после двух дней и на третий, четвертый, Зигман начал всерьез разделять беспокойство Нелли. Зная о бесполезности общения со служащими Бюро по розыску пропавших лиц полицейского департамента Лос-Анджелеса, когда не существовало ни малейшего доказательства того, что на Шэрон могли напасть или ранить ее где-то вне дома, Зигман сделал неофициальный запрос, нанеся визит своему знакомому офицеру этого Бюро. К несчастью, весть о его визите проникла наружу — в наше время весь мир опутан проводами; оказалось, что сохранить тайну в нем практически невозможно. И только благодаря немедленному выступлению по телевидению Зигман смог предотвратить распространение этой истории, которая могла оскорбить общественную нравственность.
Но сегодня утром его озабоченность по поводу Шэрон начала перерастать в страх, весьма реальный страх, что случилось нечто весьма серьезное. Шэрон могла оказаться в смертельной опасности и не быть в состоянии связаться с ним или с Нелли. У него мелькала смутная мысль, что Шэрон могли похитить. Но прошло немало времени, а они так и не получили требования о выкупе, в результате вероятность похищения практически отпадала. Учитывая, сколько прошло времени, прикидывая, какие неприятности наиболее часто обрушиваются на человека, Зигман подумал о трех гипотетических происшествиях.
Первое. Амнезия. Эта болезнь вызывает провалы в памяти с последующей утратой личной идентичности. Конечно, эта болезнь не является обычной, распространенной. И все же, как известно, такое случалось. Можно было представить себе, что Шэрон захватили в такой период этой болезни, когда она не сознавала, кто она или откуда она идет, — и такое могло произойти по неизвестной причине или из-за какой-то мозговой травмы. Такой случай мог оказаться причиной исчезновения Шэрон. Фактически только позавчера Зигман осторожно получил консультацию у психиатра по поводу этого заболевания. И все же Феликс думал, что такая причина имеет наименьшую вероятность. Ведь если Шэрон не сознает, кто она такая, то заметившие ее бесчисленные толпы людей сразу узнали бы ее и сообщили бы об этом в соответствующие органы власти.
Второе. Кома, вызванная случайным повреждением организма. Во время своей обычной утренней прогулки она могла открыть передние ворота (висячий замок на кожухе мотора пропал куда-то) и пойти прогуляться по одной из боковых дорог Стоун-Каньон-Роуд. Ее мог сбить проезжий водитель автомобиля и сбежать с места дорожного происшествия. Ее могло сбить с ног упавшее дерево. Но вся прилегающая к ее владениям территория была прочесана по нескольку раз им самим, Нелли, О'Доннеллами в течение прошедшей недели. При этом никто из них не обнаружил ни следов Шэрон, ни принадлежавших ей вещей. Конечно, существовала вероятность того, что какой-либо пешеход или водитель наткнулся на ее тело, слишком сильно изуродованное, чтобы ее можно было опознать. А так как при ней во время утренней прогулки никогда не было никаких документов, какой-нибудь добрый самаритянин мог доставить ее в какой-либо госпиталь или малоизвестную муниципальную больницу. И там она могла находиться по сей день, в глубокой коме, под любой фамилией. Фактически Нелли навела справки во всех городских и сельских госпиталях, давая общее описание внешности Шэрон (так, чтобы ее имя и весть об их глубокой обеспокоенности не смогли проникнуть в средства массовой информации). При этом она говорила, что пытается разыскать родственницу (под фиктивной фамилией), но эти запросы не дали никаких результатов.
