Вначале, конечно, премьера и еще один взгляд на Шэрон Филдс, свет его жизни. Он видел ее в живую только дважды и оба раза с порядочного расстояния. Три года назад он наблюдал за тем, как она входит в гостиницу «Сенчури Плаза» на благотворительный бал.
В начале прошлого года она торопливо покидала телестанцию, где снималась в варьете-шоу вместе с прочими звездами, и он следил за ней с противоположной стороны улицы, потому что полиция блокировала тротуар. Сегодня вечером он надеялся рассмотреть свою «единственную на свете» женщину поближе. Рядом с нею прочие женщины были словно бы мальчишками.
После этого у него была еще одна встреча. Он-таки помнил об обещании, данном трем джентльменам, Шивли, Йосту и Бруннеру, в кабине Лантерн-бара во Всеамериканском Кегельбан-Эмпориуме. Он сказал им (он помнил обещание почти дословно): «Если кто-либо из вас решится — я буду здесь завтра в это же время, на этом же месте».
Приглашать к себе в сообщники незнакомцев было рискованно, но едва лишь идея о похищении Шэрон Филдс замаячила у него в голове, как он уже знал, что ему не провернуть это в одиночку. План требовал помощника, возможно, нескольких. В такого рода замысле безопасность обеспечивается числом сообщников.
Но все же до сих пор он не сказал о своем плане ни единой душе. Он никогда никому не доверял. Если он поделится планом с неподходящим человеком или его неправильно поймут, за него всерьез может взяться полиция. Что же заставило его вдруг поделиться своим замыслом с незнакомцами?
На ум пришли две причины. Одна была внутренней и личной. Ему до смерти надоело переживать страсть к Шэрон Филдс в ежедневных грезах. Он подошел к точке, когда следовало осуществить их, и он чувствовал, что это выполнимо. Другая причина заключалась в случайности. Трое мужчин в баре, наблюдая за Шэрон Филдс на телеэкране, единодушно выказали свою страсть к ней, а двое из них, по сути, признались на публике, что рискнули бы чем угодно ради обладания ею. Эти незнакомцы выразили то, что давным-давно зрело в его собственной голове. Поэтому он мгновенно увидел в них братьев-мушкетеров, а себя в роли д'Артаньяна — один за всех и все за одного и за Шэрон Филдс тоже. Он нарушил свой «обет молчания» и поделился с ними своей Великой мечтой.
То, что они отвергли его план после первого знакомства, было объяснимо. Они были мужчинами, а не мальчиками, и, как большинство мужчин, не привыкли верить в то, что невозможную мечту можно превратить в реальность прямым действием. С другой стороны, если их желание изменить свою жизнь достаточно сильно, а растущие разочарования переполнили чашу терпения, они готовы будут передумать, встретиться с ним сегодня в баре и войти на равных, локоть к локтю, в эту рискованную авантюру.
Ну а нет, так нет, решил Мэлон. Его мечта останется при нем. Он будет ждать, продолжит наблюдения и когда-нибудь где-нибудь найдет другого «Байрона», достаточно романтичного, чтобы присоединиться к нему в завоевании Шэрон Филдс.
Он свернул на Фэйрфакс и понесся к Голливудскому бульвару.
Поставив машину на боковой улице, в трех кварталах от театра Граумана, он вышел и едва не вприпрыжку помчался туда, где бурлила толпа.
Кинопрожекторы устремляли свои яркие конуса к небесам, и Мэлон устремился к ним, будто мотылек на свет.
Запыхавшись, он подошел к переполненному людьми входу. Он опоздал лишь на пять минут, и набитые звездами лимузины только начали исторгать из себя знаменитостей. Дешевые места по обе стороны от входа были заполнены приветственно вопящими почитателями. Проходы между театром и платформами с дешевыми местами тоже кишели толпами, а пять-шесть рядов зевак были отрезаны от бульвара полицейскими кордонами.
Мэлон очутился позади толпы зрителей, откуда были плохо видны прибывающие лимузины, не говоря уже о церемониях во дворике перед театром. Вспомнив одну из уловок, успешно сработавшую однажды, он вытащил из кармана свою членскую карточку Писательской гильдии Америки, высоко поднял ее над головой и начал протискиваться между толкающимися фанами с криком: «Пресса! Пропустите! Я из газеты».
Условный рефлекс сработал немедленно, плебеи отреагировали как собачки Павлова и уважительно потеснились, давая путь четвертой власти. Путешествие было изматывающим, но оно принесло его к первому ряду за канатом, довольно хорошему наблюдательному пункту, видны были кинозвезды, покидающие свои машины. Он прослеживал их путь к ярко освещенному квадрату во дворике с двумя телекамерами и Скай Хаббардом, приветствующим звезд.
Пытаясь отыскать местечко получше, Мэлон толкнул человека рядом с собой, едва не сбив его с ног. Мужчина выпрямился и сердито повернулся к Адаму:
— А ну перестань толкаться! Ты кем себя воображаешь?
Мэлон сразу же опознал поджарого зрителя.
— Шивли! — воскликнул он. — Вот так сюрприз!
Шивли прищурился, вспомнил Адама, и гнев его угас.
— Это ты. Ну и дела. Бывают же совпадения…
— Меньше всего ожидал встретить вас здесь. Какими судьбами? — спросил, стараясь перекричать шум толпы, Мэлон.
Шивли наклонился и хрипло зашептал в ухо Мэлону:
— У нас одинаковые причины быть здесь, малыш. Хочу полюбоваться без помех на самую лучшую задницу. Кажись, ты меня заинтересовал. И точка.
— Что ж, отлично. Вы не разочаруетесь. — Мэлон встревоженно вытянул шею. — Она еще не прибыла?
— Пока нет. Будет с минуты на минуту.
Оба сосредоточились на подкатывающих один за другим длинных, блестящих автомобилях — «кадиллаках», «ягуарах», управляемых шоферами «линкольнах», каждый из которых доставлял привлекательных юных женщин с сопровождающими в строгих костюмах, элиту киноиндустрии. Одна из вновь прибывших, без косметики на веснушчатом лице, выглядевшая будто только что вылезла из постели, сорвала аплодисменты. Мэлон услышал имя Джоан Девер и смутно вспомнил, что это одна из актрис нового реалистического направления, получившая немалую долю паблисити за то, что рожала детей не будучи замужем.
Неожиданно, под нарастающий гул с дешевых трибун, к тротуару подкатил роскошный бордовый «роллс-ройс».
Мэлон с волнением потянул Шивли за руку:
— Вот и она. Это ее автомобиль.
Театральный привратник открыл заднюю дверцу «роллс-ройса», и оттуда вышел грузный и холеный мужчина в очках, лет под пятьдесят. Он печально прищурился на море окружающих лиц и слепящие прожектора.
— Ее личный менеджер, — почтительно сообщил Мэлон, — Феликс Зигман. Он ведет все ее частные дела.
Зигман наклонился к заднему сиденью машины, чтобы кому-то помочь, и постепенно, словно в замедленной съемке, появилась она: вначале украшенная драгоценностями кисть и обнаженное предплечье, затем стройная нога, грива золотистых волос, знакомый волнующий профиль, блистающие округлости знаменитой груди и, наконец, чувственный торс.
Вот она полностью вышла из машины и выпрямилась, улыбаясь зелеными глазами и полуоткрытыми влажными губами. Шум и аплодисменты достигли крещендо и сотни глоток принялись оглушительно скандировать ее имя: «Шэрон! Шэрон! Шэрон!»
