Погрузившись ненадолго в размышления о себе и Шэрон, Мэлон встряхнулся от них и решил присоединиться к компании.
В столовой Шивли расправлялся со стаканом апельсинового сока и атаковал двойную порцию яичницы с беконом. Бруннер, сидевший напротив него, с удовольствием жевал маленькие кусочки хлеба из муки грубого помола, намазанные маслом. Йост стоял на коленях, включая в сеть портативный телевизор, который Бруннер одолжил на время экспедиции.
Йост поставил телевизор на стол и возобновил еду, используя для этого занятия одну руку, другой же крутил ручки телевизора, регулируя изображение. Звуки мыльной оперы, транслируемой в это время позднего утра, преодолевая треск, в эфире, заполнили комнату.
— Звук не слишком чистый, — пожаловался он, — и посмотрите, изображение размытое.
— Я мог бы присоединить его к той же наружной антенне, от которой работает телевизор в гостиной, — предложил Шивли. — Это улучшит прием.
Йост выключил портативный телевизор.
— Не стоит беспокоиться, — сказал он, сосредотачиваясь на еде. — У нас есть нормальный телевизор. И если вы будете смотреть что-то другое, звук этого достаточно хорош для меня, чтобы хотя бы слушать передачи о спортивных играх.
— Спортивные игры? — переспросил Шивли. — Ты думаешь, у нас будет время для таких занятий?
— Будь благоразумен, Шив, — возразил Йост. — Даже если Шэрон Филдс находится здесь, ни один мужчина не сможет проводить все время в спальне.
— Может быть, ты и не сможешь, друг, — проворковал Шивли, — но я-то знаю, что смогу. Ведь я не раз проделывал такие штучки и раньше. Я рассчитал, что за весь этот отпуск буду делать всего две вещи. Трахаться и отсыпаться. Неплохая комбинация. Восемь часов сна и шестнадцать — траханья… Эй, глядите, кто к нам пришел. Где ты был, Адам?
Мэлон вошел в столовую и придвинул к себе мягкий стул.
— Я подготавливал все в комнате Шэрон.
Шивли ухмыльнулся.
— Бьюсь об заклад, что ты этим и занимался, ведь это все, что ты сделал. Ты уверен, что не подглядывал за ней и не получал удовольствия от того, что она лежит там?
— Ты мог бы знать меня лучше, — отрезал Мэлон с ноткой обиды в голосе.
— Она все еще в отключенном состоянии? — полюбопытствовал Йост.
— Пока она мертва для мира, — сказал Мэлон.
— Сегодня вечером мы ее как следует разогреем, — сказал Шивли. Он ткнул вилкой в направлении Бруннера. — А что скажешь ты, Лео? Готов ли ты погрузить в нее старую косточку и послать к черту Гови, смотрящего спортивные игры? Настоящая игра — это траханье, правда, Лео?
— Мы заключили пакт — не использовать имена и фамилии вслух, — напомнил ему Бруннер.
— Брось пороть эту ерунду, старина, — отрезал Шивли, — без имен — когда мы с ней. С этим я согласен. Но когда мы одни…
— Это может войти в привычку, так что не следует забывать это правило.
— Ладно, ладно, — сказал Шивли. — Ты все еще не сказал, в какой спортивной игре ты больше заинтересован. Только не пытайся уверить меня, что не думаешь об этой цыпочке.
Бруннер улыбнулся с натяжкой.
— Я… не могу сказать, что вовсе не думаю о мисс Филдс. Но, если ты хочешь услышать от меня всю правду, я все еще думаю о том, что мы сделали сегодня утром. Вы не думаете, что кто-нибудь видел нас?
— Уверен, — радостно сказал Шивли. — Собачка видела нас, но она же не умеет разговаривать!
— Как только они обнаружат, что она пропала, — настаивал Бруннер, — не начнут ли они прочесывать местность зубной щеткой и искать следы бандитского похищения?
— Ну и что? Что они смогут найти?
— Например… ворота, что с ними кто-то возился.
— Я все снова привел в порядок, — возразил Шивли.
— Но кожух двигателя… Ты же сломал висячий замок на кожухе. Разве они не обнаружат это?
— Может быть. Ну и что, если обнаружат? Они ничего не смогут доказать. Там полным-полно хулиганов, взламывающих замки. Нет, мы все сделали правильно, Лео, и не оставили следов. Мы в безопасности.
Бруннер все еще беспокоился:
— Та надпись об истреблении насекомых, которую ты написал краской на бортах, может, кто-нибудь вспомнит ее. Не должны ли мы изменить ее, на всякий случай? Стереть прежнюю и написать название другой фирмы?
— Неплохая мысль, — одобрил Йост.
— Хорошо, если Шэрон позволит мне выбраться из ее объятий на несколько минут, я сделаю это. — Шивли отодвинул от себя пустую тарелку и поглядел на ручные часы. — Только одиннадцать. Остается еще шесть часов. Иисус, терпеть не могу тратить время впустую, вместо того чтобы трахаться. Говорю вам, в ту же секунду, как она очухается, я сразу нырну в нее. Что это будет за встреча! — Он ухмыльнулся Йосту. — Ты будешь смотреть свои игры, Гови, а я займусь своей. У нас с тобой разные спортивные вкусы.
Мэлон извивался от гнева на стуле.
— Кайл, шутки в сторону! Как только она придет в себя после анестезии, ты должен дать ей время на отдых и разъяснить обстоятельства нашего дела. После этого потребуется время для переговоров. Я вовсе не уверен в том, что у нас все пройдет так гладко. Возможно, придется подождать день или два.
— Ладно, матушка-хозяйка, мы дадим девушке твоей мечты шанс, — сказал Шивли. — Принимая во внимание то, что ожидает меня, согласен немного подождать. — Он резко поднялся и взял твою тарелку. — Ты собираешься съесть что-нибудь?
— Не сейчас, — сказал Мэлон, — я не голоден.
Лицо Шивли скривилось в обычной похотливой усмешке:
— Я понял. Знаю, что ты собираешься поесть. — Он направился к кухне. — Ну, а я думаю, что не откажусь еще от одной порции.
Мэлон встал.
— А я думаю, что подышу свежим воздухом и, может быть, займусь своим журналом.
Шивли, уже почти войдя в кухню, встал, пораженный, в дверях.
— Журналом? — повторил он, устремив взор на Мэлона. — Что еще, черт возьми, ты надумал? Ты что, записываешь все, что происходит, ведешь дневник?
— Нет, это не совсем так…
— Тогда скажи точно, — потребовал Шивли. — Ты совсем спятил или как? Ведь если ты записываешь все, что мы делаем, и все о нас самих…
— Не беспокойся, — сказал Мэлон. — Там нет ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Я писатель, поэтому записываю свои мысли и идеи. Там есть кой-какие ссылки на наши теперешние действия, но они описаны в самых туманных и общих выражениях. И не упоминается ни одно имя.
— Ладно, парень, но лучше будь совершенно уверен в этом, черт возьми! Потому что, если ты пишешь какие-то глупости на бумаге, которая позже может попасть в чьи-то чужие руки, то это все равно, что ты вяжешь петли для нас всех, включая и себя самого.
