Чаще всего она повторяла историю о том, как Сюзанна, весьма
искусная и опытная ведьма, вызвала дух Лэшера в Доннелейте, причем получилось
это «исключительно по ошибке». Ошибка эта, однако, стоила ей жизни: Сюзанну
сожгли на костре за колдовство.
Любила бабушка рассказывать и о дочери Сюзанны, Деборе,
которую увезли какие-то чародеи из Амстердама. Дебора отличалась изумительной
красотой, и Лэшер последовал за ней, исполненный решимости верно служить своей
новой избраннице, сделать ее богатой и могущественной. Однако красавицу ожидала
ужасная смерть в одном из французских городов, где ей суждено было повторить
судьбу матери: взойти на костер.
С того времени возлюбленной Лэшера стала Шарлотта, дочь
Деборы и амстердамского чародея. Силой она многократно превосходила мать и
бабушку и потому сумела использовать дух Лэшера так, как это не удавалось ни
одной из ее предшественниц. С его помощью она получила несметное богатство,
обрела влияние в обществе и достигла невероятного могущества.
Отцом Шарлотты был Петир ван Абель, один из таинственных и
отважных амстердамских магов. Ради блага дочери он последовал за ней в Новый
Свет, ибо желал предостеречь свою обожаемую Шарлотту от общения с духами,
общения, чреватого злом и опасностью. От собственного отца Шарлотта родила близнецов:
дочь Жанну Луизу и сына Петера. В результате союза брата и сестры появилась на
свет Анжелика, ставшая матерью Мари-Клодетт.
У моих предков было все: золото, драгоценности, горы монет
всех существующих на свете государств. Окружавшая их роскошь превосходила
воображение и воистину не поддавалась описанию. Даже революция, грянувшая на
Сан-Доминго, не смогла лишить их богатства, ибо благосостояние семьи к тому
времени в мизерной степени зависело от собранного урожая и положения на
плантации. Львиная доля капитала была размещена в самых надежных местах или
вложена в наиболее прибыльные предприятия.
— Твоя мать понятия не имеет, чем она владеет, —
сообщила Мари-Клодетт. — И чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю,
что просто обязана посвятить во все тонкости тебя.
С этим я не мог не согласиться. Судя по словам бабушки,
власть и богатство достались нам благодаря ухищрениям загадочного духа, Лэшера.
Именно он убивал тех, кому ведьмы желали смерти, лишал рассудка тех, кого они
обрекали на безумие, и открывал своим повелительницам тайны простых смертных,
тайны, которые эти несчастные берегли как зеницу ока. С помощью магических чар
он мог даже добывать золото и драгоценные камни, хотя подобные подвиги
значительно истощали его силы.
По словам бабушки, Лэшер был на редкость преданным и верным
созданием, однако довольно своевольным. Для того чтобы управлять им,
требовалось немало выдержки и искусства. Даже бабушке не всегда удавалось с ним
сладить. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что в последние годы он
откровенно пренебрегал ее обществом и предпочитал проводить время у колыбели
крошки Кэтрин.
— Наверное, все дело в том, что сестрица Кэтрин его не
видит, — предположил я. — А ему хочется, чтобы она его увидела. Он
очень старается и не желает сдаваться. Но, думаю, все его усилия останутся
тщетными.
— Неужели это в самом деле так? — покачала головой
бабушка. — Поверить не могу, что моя внучка не в состоянии его увидеть.
— Зайдите в детскую и посмотрите сами. Малютка ни разу
не остановила на нем взгляд. Она не замечает его даже тогда, когда он является
в самой осязаемой своей форме — когда его можно не только увидеть, но даже
пощупать.
— О, так ты уже знаешь, что он на это способен.
— Я слышал его шаги на лестнице. И мне известны его
проделки. Я видел, как из облачка пара он переходит в твердое состояние, а
потом превращается в порыв теплого ветра и исчезает.
— О, ты на редкость наблюдателен, дитя мое, —
одобрительно улыбнулась бабушка. — Недаром я так люблю тебя.
Слова эти тронули меня до глубины души, и я поспешил
заверить бабушку в своей ответной любви, тем более что это соответствовало
истине. Для меня не было на свете существа дороже ее. Сидя у нее на коленях, я
пришел к выводу, что пожилые люди зачастую намного привлекательнее молодых.
Дальнейшая жизнь подтвердила правоту моего детского
наблюдения. Разумеется, мне доводилось любить и юные создания, упиваться их
прелестью, восхищаться их отвагой и безрассудством. Я был всем сердцем привязан
к Стелле и Мэри-Бет. Но люди среднего возраста неизменно производили на меня
отталкивающее впечатление. Откровенно говоря, я едва выносил их общество.
Позвольте мне заметить, Майкл, что вы являетесь редким
исключением из этого правила. Прошу, не надо возражений. Не разрушайте столь
обаятельного наваждения. Воздержусь от банального заявления, что в душе вы
остались ребенком. Но в вас, несомненно, есть очаровательная детская
доверчивость, непосредственность и доброта. Подчас это влечет меня к вам,
подчас едва не сводит с ума. Признаюсь, вы остаетесь для меня загадкой. Подобно
большинству людей, в чьих жилах течет ирландская кровь, вы не сомневаетесь в
реальности сверхъестественного. Но в то же время вам словно и дела нет до
таинственных явлений, которые вас окружают. Вы предпочитаете рассуждать о
деревянных стропилах, брусьях и штукатурке.
Но довольно об этом. Помните лишь, что сейчас многое зависит
от вас. Позвольте мне вернуться к Мари-Клодетт и ее захватывающим рассказам о
нашем семейном привидении.
— У него два голоса, — как-то поведала она. —
Один беззвучен и раздается лишь у нас в головах. С его помощью он передает свои
мысли. Другой его голос способны услышать те, кто наделен особой
восприимчивостью. А иногда, если он звучит отчетливо и громко, его может
слышать всякий. Но такое случается редко, ибо требует от призрака большого
напряжения. А откуда, как ты полагаешь, он черпает энергию? От нас — от меня,
от твоей матери и, возможно, даже от тебя. Не случайно, когда ты бываешь со
мной, он постоянно вертится поблизости. И я вижу, как ты на него смотришь. Что
до его беззвучного голоса, — продолжала бабушка, — то, верь моему
слову, вскоре он чертовски тебе надоест. Если, конечно, ты не найдешь способ от
него защититься.
— А как защищаетесь вы сами? — осведомился я.
— Разве ты до сих пор не догадался? — пожала
плечами бабушка. — Что ж, давай проверим, насколько ты сообразителен. Ведь
рядом со мной он приобретает видимое обличье, не так ли? Он собирает в кулак
всю свою волю и энергию и на несколько драгоценных мгновений предстает в образе
красавца-мужчины. Затем, обессиленный, исчезает. Как по-твоему, зачем он
прикладывает столько стараний? Не проще ли было проникнуть в мое сознание и
прошептать: «Бедная моя старушка, я никогда тебя не забуду?»
— Он хочет стать видимым, — предположил я. — Это
тешит его самолюбие.
