— Еще джин, пожалуйста, и два кружочка лимона… вот так, спасибо. Расслабляться так расслабляться.
«Хуже всего то, что в моем возрасте, — думала Инес, — человек не принадлежит ни к молодому, ни к старшему поколению». Если бы она была моложе хотя бы лет на пять, то сейчас не постеснялась бы подойти к тому парню на углу и сказать ему «привет». Хотя в действительности Инес не то чтобы стеснялась подойти к нему, она просто боялась своей неуклюжести. Она с детства привыкла вести себя по-другому: хорошенькие девушки — принцессы, им не нужно навязываться мужчинам. Принцессы не ищут себе кавалеров, потому что привычки простых смертных для них просто немыслимы, и, отступив от этого правила, они делаются неловкими, говорят глупости и блестяще садятся в лужу.
— Эй, блондинчик, дай прикурить?
Нет, исключено. Невозможно, чтобы она сказала это, как третьесортная местная Мае Вест или, еще хуже, Лолес Леон, а глупее всего то, что она даже не курит — бросила много лет назад. Но она действительно это сказала — действительно! Подошла к этому парню в белой рубашке, сморозила глупость и — что теперь? Инес нырнула в свой «Бомбей» с тоником, желая потонуть в бокале.
— Прости, ты ко мне обращаешься?
Постой-ка: похоже, он меня не расслышал. Действительно не понял, в чем дело. К счастью, он так же ничего не слышит, как и все мы здесь, с облегчением вздохнула Инес, спасибо ремиксу Эминема, оглушающему сейчас посетителей и персонал «Кризиса 40».
Несколько минут назад Инес Руано с некоторым неудовольствием слушала монотонно стучавшую в баре музыку: ей больше нравились каверы вроде перепетой «Шуга-Бейбз» песни Стинга, но сейчас она готова была почти заплакать от благодарности. («Инес, тебя скоро погубит глупая гордость, если ты не погибнешь раньше от гнетущей тебя неудовлетворенности».) Ей хотелось рыдать от благодарности, потому что этот рэп и все святые помогли ей не выставить себя полной идиоткой. Ну, что теперь тебе взбредет в голову? Как предпринять новую попытку? («Ты уверена, что хочешь продолжать это? Ты ведь никогда раньше не обращала внимания на мальчиков с ангельскими личиками, тебе скорее нравились их полные противоположности, на твою беду… Разве не так? Так, так, но ведь клин клином вышибают, как говорит моя дорогая матушка. Ну давай, скажи ему что-нибудь».)
Однако единственное, что пришло Инес в голову, — осмотреть его с головы до ног, и тогда она заметила, что у этого Аполлона расстегнута пуговица на брюках. Подумаешь, ерунда какая… с каждым может случиться, принцессы никогда не станут указывать на такое, это очень нехорошо — звучит как намек или, что еще хуже, насмешка…
— Извини, я… просто хотела сказать… ну, в общем, у тебя расстегнута ширинка, вот.
Мартин поднялся, сконфуженный («Проклятие, ну и позор, как я мог не заметить?»), а Инес снова нырнула в глубины своего бокала с джином («Боже, помоги мне, Боже, помоги… неужели я схожу с ума, что со мной происходит?»). Мартин подумал, что нарушил стратегию, которой должен был придерживаться, чтобы привлечь внимание этой женщины. Эта стратегия состояла в том, чтобы… в чем же она состояла? «В том, чтобы следовать своим инстинктам и плыть по течению, только и всего». Это было единственное, что он должен был делать, согласно инструкциям сценариста из «Гуадиана Феникс филмз». «Вокруг вас будут происходить разные вещи, — было написано в последнем его послании, — а вы просто подчиняйтесь обстоятельствам, и, увидите, все получится замечательно».
Однако пока все шло отвратительно. Как теперь мог он подойти к этой женщине после такого конфуза?
Инес же тем временем думала, что она глупа и инфантильна, что ей мало чем помогла мнимая уверенность, которую якобы дают успех и деньги… И что за глупая блажь пришла на ум? Он красив как бог, это так, но ведь именно поэтому он должен был напоминать ей Тоникёртисов ее матери, а зачем ей Тоникёртис? Кроме того, тебе ведь уже сорок пять лет, дорогая, не хватало, чтобы у тебя заплетался язык и дрожали коленки! Почему необыкновенная красота действует так парализующе?
Конечно, мужчин можно понять, когда они немеют и глупеют перед красивой женщиной: это Инес наблюдала в своем доме с самого детства и именно поэтому презирала. Но ведь для нас, женщин, главное другое… «Что с тобой происходит, Инес, он тебе кого-то напоминает? Боже мой, что за глупости, конечно же, нет, кого он может мне напоминать? Смотри, смотри, он поднялся со своего стула и собирается уходить. Господи, он идет всего лишь в туалет и потом вернется… А если нет? Что тогда?»
* * *
— Я, конечно, не в претензии, сеньорита, но позвольте довести до вашего сведения, что вы уже довольно давно потягиваете мою водку.
Инес посмотрела налево. Она уже давно заметила этого индивидуума, сидевшего рядом с ней за барной стойкой, вернее, темный силуэт, ничем не отличавшийся от остальных, однако он ни капли ее не заинтересовал. Да и кого может заинтересовать похожий на клячу мужчина лет шестидесяти с тощими руками и ногами? К тому же, несмотря на то что на нем была та же темная униформа, что и на остальных посетителях «Кризиса 40», он выглядел ужасно старомодно, напоминая героя из романа какого-нибудь писателя XIX века — вроде Диккенса.
— Я пью вашу водку, вы говорите?
Тип с лошадиным лицом искренне улыбнулся и длинным костлявым пальцем указал Инес ее ошибку: на барной стойке сверкали два высоких стакана — один чуть более искрящийся, другой чуть менее, в одном из них было больше жидкости, в другом меньше.
— Видите? Вот этот стакан мой — я пью водку с ямайским лаймом, а вы — джин-тоник, как мне кажется, или по крайней мере так было до тех пор, пока…
Тогда Инес вспомнила, что последние глотки действительно показались ей несколько странными, но она связала это с переживаниями из-за красавчика на углу. И вдруг оказалось, что все это время, пока она пыталась привлечь внимание того парня — чего ни разу в жизни не делала — и вела себя как настоящая Мае Вест («Что, черт возьми, со мной происходит?»), она еще и пила из чужого стакана. Невероятно.
— Не подумайте, что я говорю об этом из соображений гигиены: у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы абсолютно здоровы, но…
«Боже, — подумала Инес, — сколько же я выпила? Не важно, я никогда не пьянею… Никогда? Никогда, говоришь? А по-моему, — возразила она себе, — все эти глупости происходят, потому что ты пьяна в стельку — вот единственное объяснение».
В это мгновение, как будто в подтверждение ее умозаключения, пол стал подниматься, принимать вертикальное положение, как в «Сумасшедшем доме» какого-нибудь парка аттракционов. «Видишь? Поэтому ты и делала и говорила глупости, — подумала Инес и внезапно почувствовала глупое облегчение человека, нашедшего оправдание своим самым постыдным поступкам. — Все ясно: во всем виновата водка этого типа… должно быть, это настоящая гремучая смесь, потому что сколько я выпила до этого — почти ничего: ну, один джин-тоник, ладно… еще полтора, а потом черт знает сколько водки этого типа, похожего на грустную клячу».
Инес взглянула на него. Приятное, хотя и слишком бледное лицо, как будто он жил все это время под стеклянным колпаком и сегодня вышел на улицу в первый раз. «Боже, а вдруг у него СПИД? Не мели чепуху, Инес… даже если это и так — всем известно, что нельзя заразиться, попив из чужого стакана; ты бы не заразилась, даже если поцеловала бы этого типа взасос. Забудь об этом, люди постоянно путают свои стаканы в подобных местах, где ничего не видно и все сидят почти друг на друге. Отпить из стакана соседа — это еще не самое ужасное, что может произойти. Хоть бы пол вернулся на свое место, а то страшно даже отрываться от барной стойки, ведь я упаду и стану настоящим посмешищем. А где же тот парень? Почему не возвращается? Ладно, даже лучше, если он не вернется и не увидит меня в таком состоянии…»
