Трясущимися руками Серафима достала из мятой пачки последнюю сигарету и закурила. Покушение или нет, а в аптеку попасть все-таки не мешало бы, тем более что к простуде добавились еще и травмы от падения и тесного общения с колючими кустами.
Оставшийся путь она проделала в черепашьем темпе, ежесекундно оглядываясь и вздрагивая при звуках едущей машины. Ожидая возвращения джипа, Серафима держала себя в боевой готовности и на всякий случай тащила в руке увесистый булыжник. Если что – метнет его в лобовое стекло.
Но джип пропал бесследно, и до аптеки Серафима добралась без приключений.
Аптекарша в изумлении вытаращилась на чучело, возникшее на пороге, в грязной, местами порванной одежде, с присыпанным пылью лицом и глубокими царапинами на щеке, так что даже забыла о своих обязанностях. Серафима прошлепала к прилавку, подождала, пока первый шок у бабы пройдет, но, так и не дождавшись, рявкнула:
– Ну что смотрите? Давайте пластырь, зеленку, что у вас там еще есть?
Аптекарша засуетилась и притащила все, что требовалось.
– Девушка, а что это с вами?
– Выпала из экскурсионного автобуса, – буркнула она. – Сколько я вам должна?
Обратная дорога стала почти мучением. В глазах темнело, щека горела огнем, а ушибленная нога, казалось, вот-вот окончательно взбунтуется. Плюнув на гигиену и эстетику, Серафима прямо посреди дороги залила рану зеленкой, глядя в зеркальце, и проглотила несколько таблеток – обезболивающее, для ран, и парацетамол, чтобы сбить температуру. Она чувствовала себя собственной тенью.
Видимо, поэтому сладкая парочка узнала ее не сразу.
Жирдяй и Хорек выходили из магазинчика, что на привокзальной площади, с бутылками пива в руках, а на лицах было написано непреодолимое желание опохмелиться. «Как им удалось проскочить мимо администраторши?» – мельком подумала Серафима, а затем вспомнила, что утром их не было в столовой. Наверное, провели ночь где-то в другом месте.
Они стояли на крыльце магазина и смотрели, как приближается ободранное существо женского пола с зеленым лицом. Жирдяй коротко хмыкнул, а его приятель произнес нечто непечатное. Серафима быстро прошла мимо, надеясь, что им не придет в голову снова взяться за старое.
Но не вышло. Над пустынной утренней площадью полетел радостный вопль:
– Ой, смотрите, кто идет! Гриша, узнаешь эту попку? Это ж наша несговорчивая красавица!
– А по лицу и не скажешь, что красотка, – загоготал Гриша.
Догнали ее в два счета.
– Куда идешь, девочка? Да еще в таком жутком виде? – поинтересовался Жирдяй. – Что это с тобой случилось? Бешеные тигры напали?
– До чего женщин горилка доводит, – покачал головой Хорек. – Ужас просто…
– Посторонитесь, молодые люди, иначе я за себя не ручаюсь, – пробормотала Серафима нервно.
– Какая храбрая девочка! А почему сегодня ты без своего дружка? Кстати, мы вчера видели его с классной блондинкой. Теперь некому набить нам морды, правда?
– Ну почему же, я тоже пока на что-то гожусь, – сказала Серафима, залепила обоим по пощечине и, неуклюже ступая на больную ногу, поковыляла вниз по улице, к дому Ярика.
– Это что такое? – «Шеф-повар» оторвался от приготовления сказочной красоты салата и уставился на Серафиму, которая, пошатываясь, вошла в кухню и плюхнулась на крошечный диванчик в углу.
– Это я. Не узнаешь?
Ярослав положил нож, подошел к диванчику и присвистнул, глядя на Серафиму.
– Бандитские пули изрешетили меня всего, – процитировал он следователя из любимого фильма. – Черт возьми, как это тебя угораздило?..
Вопрос остался без ответа, потому что Серафима вдруг разрыдалась, уткнув лицо в ладони. Ярик решительно не знал, как обращаться с плачущими женщинами, а потому принялся совершать массу бесполезных суетливых действий: то растерянно трогал ее за плечо, то бегал к раковине за водой, то совал под нос пузырек с валерьянкой, видимо, от расстройства перепутав его с нашатырем. Потом сел рядом и стал терпеливо ждать. «Когда-то же слезы кончатся», – здраво рассудил он.
Всласть наплакавшись, Серафима отняла руки от лица, потребовала проводить ее в ванную и сварить кофе.
– Ванной нет, только летний душ во дворе.
– Средневековье! – сварливо откликнулась Серафима. – Ладно, мне и раковина подойдет.
Пока она умывалась, Ярик торопливо готовил салат и изводил девушку расспросами:
– На тебя напали? Это тот же тип, что следил за тобой? Кого у вас там снова убили? Что говорят менты? Где Ник?
– Я сама хотела бы знать. – Серафима ответила сразу на последний вопрос. Она глянула в мутное зеркало, висящее над раковиной, расстроилась и решила больше туда не смотреть. Расцарапанное и залитое зеленкой лицо выглядело кошмарно. – У него какая-то девка, и он, кажется, не ночует в гостинице.
– Плюнь и разотри! – немедленно отреагировал Ярослав. Кажется, он опасался нового потока слез. – И вообще не будем о нем. Сейчас ты поешь, а потом все расскажешь, о’кей?
Есть Серафиме не хотелось. В голове шумело то ли от избытка переживаний – их было слишком много для одного несчастного утра, – то ли от температуры. Болело горло. Саднили раны на лице, распухла нога, нещадно ныл ушибленный при падении локоть. Какой уж там салат… Но чтобы не обижать Ярослава, она села за стол и придвинула тарелку.
– Вкусно. Где ты учился готовить?
– В школе барменов… Везде понемногу. Не отвлекайся, ешь спокойно. На тебя страшно смотреть…
– Мне самой страшно. – Ее вдруг затрясло, она полезла в рюкзачок за сигаретами, но вспомнила, что выкурила последнюю. – Ярослав, меня хотели убить! Дай, пожалуйста, сигарету!
Они оба закурили, и Серафима рассказала обо всем, что произошло за двое суток, прошедшие с их последней встречи. Событий было много, но сил у нее почти не осталось, так что она ограничилась коротким отчетом.
– Остается только удивляться тому, какую активную и насыщенную событиями жизнь ты ведешь на этом курорте, – глубокомысленно изрек Ярослав и выпустил колечки дыма.
– Этому тебя тоже учили в школе барменов? – Серафима проводила взглядом колечки.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Я боюсь выходить на улицу, и у меня, кажется, развилась натуральная мания преследования.
– Если бы я улепетывал от джипа-убийцы, неизвестно еще, что развилось бы у меня. Тебя подозревают в том, что ты присвоила эту самую ценную антикварную штучку?
– Какую штуч… – начала Серафима и сразу же вспомнила, что в целях конспирации не говорила Ярику об алмазе. – Да, ту штучку. Только у меня ее нет, уж поверь.
– Я-то верю, но что с того?
– Знаешь, это глупо. Какой смысл убивать меня, ведь, если ал… штучку присвоила я, она должна быть надежно спрятана. Нет, у убийцы что-то другое на уме. Я думаю, он считает – я слишком много знаю.
