– Подавись своей идиотской машиной, – буркнул Филиппов.
Я не обиделась. Умиротворенное состояние, в которое привело меня отличного качества вино, позволило не обращать внимания на гневные выпады бывшего благоверного. Домой я приехала на подъеме чувств, разум лихорадочно бурлил, выстраивая одну концепцию за другой, и размышления эти требовали выхода. Раз уж Алекс все равно не читает мои письма, буду писать ему все, что в голову взбредет. Это все равно что в ямку пошептать – выговориться и высказать все, что на душе наболело. Своего рода психотерапия.
В буфете я нашла бутылку бургундского, которую мне подарила Флоранс по какому-то знаменательному поводу, налила вино в бокал, уселась за компьютер и предалась психологическим изысканиям.
27 September
From: Stanislava Podgornaya
To: Alex Kazakov
Subject: Тихо сам с собою я веду беседу...
Привет, Алекс.
Хотя что это я, зачем здороваюсь, ведь знаю, что мои письма до тебя не доходят? И никогда это не прочитаешь, так что я могу писать здесь любую ерунду, самую дикую чушь, которая только придет в голову, и мне ничего за это не будет. Довольно забавно!
Я хотела рассказать тебе об одной женщине – очень необычной и странной. Ты у нас крупный специалист по женщинам, а потому тебе это будет интересно. Вообрази себе девушку, которая внешне совершенно ничего собой не представляет: худоба, торчащие ключицы, неправильные черты лица... Но мужики сходят по ней с ума. Они ходят за ней стаями и теряют голову. Как мальчишки, как щенки! Она умеет кружить головы, даже не прилагая к этому никаких видимых усилий. Не кокетничает. Не строит глазки. Не лепит глупости с трогательным выражением на мордашке. Она может просто сидеть в углу и молчать, а мужчины будут валяться вокруг целыми штабелями. Как ей это удается?
Я ее видела только на фотографии, мельком, и на рисунке Архипова. Знаешь, наверное, дело во взгляде. Она смотрит так, как будто... Не знаю даже, как выразиться. Как будто она побывала ТАМ и видела самого дьявола. В ее глазах полыхает темное пламя, и девушке стоит немалого труда удерживать его, не давая ему вырваться наружу. А если вырвется... страшно даже думать об этом.
Она не такая, как все. У нее есть какая-то тайна, какая-то великая цель, и девушка готова по трупам пойти, лишь бы достичь ее. Но это не деньги и не любовь к мужчине. Нет, для такой женщины это было бы слишком мелко и банально. Она вела двойную жизнь: тайком от мужа встречалась с какими-то людьми, что-то выясняла, собирала информацию... О любовнике речи не идет, я уверена. Не в ее духе торопливый адюльтер или слезливая любовная история. Здесь что-то совершенно иное.
Иногда мне кажется, что она глубоко несчастный человек. И кого-то очень сильно ненавидит. И она умеет так манипулировать мужчинами, что те с крыши прыгнут без раздумий, если об этом попросит их ОНА.
Сокрушительная женщина, верно, Алекс? Думаю, перед ней даже ты не устоял бы. И я рада, что ты никогда не увидишь эту женщину, потому что иначе у меня не будет никакого шанса.
А ведь я все еще на что-то надеюсь. Жду, что ты вернешься в Москву, что ты не навсегда пропал в своей Испании. Мне очевидно, что ты как ветер – то ты есть, то тебя нет, но я словно наркоман, плотно севший на иглу, я хоть изредка хочу тебя увидеть, услышать, ощутить рядом с собой. Ты мой наркотик. Да, я идиотка и люблю тебя! Даже любовь к ветру имела бы больше шансов на взаимность, я понимаю... но если не надеяться, лучше сразу помереть.
М-да, это вино отлично развязывает язык, никакого каленого железа не надо и прочих пыточных инструментов. Да и черт с ним, ведь пишу-то я в пространство. Так и представляю, как на каком-нибудь сервере жалкой электронной кучкой пылятся мои непрочитанные письма. И отлично, пусть будет так.
Удачи тебе, Алекс.
Я люблю тебя.
С.
– Мама! Ма-ам!
Голос сына ввинтился мне в мозг, словно ржавый штопор. Я поморщилась и попыталась залезть поглубже под одеяло.
– Мам, ты где?
– М-м-м? Шурка, ты чего кричишь?
– Чтобы ты услышала, конечно! – Иногда ребенок удивляет меня своим здравомыслием.
– Ну считай, что я услышала.
Разлепив глаза, я обнаружила, что лежу в собственной постели, надо мной нависает давно не беленный потолок в разводах от прошлогоднего соседского потопа, а рука прижимает к уху телефонную трубку.
– Ма, ты в обмороке, что ли? – настырно допытывался сынуля.
– Можно и так сказать...
Я подняла голову, но рыжей веснушчатой физиономии нигде не увидела. Зато обнаружила, что голос доносится из телефонной трубки. Когда звонил телефон и каким образом я умудрилась снять трубку, я понятия не имела. Наверное, мозг действовал на автопилоте. Тем лучше, потому что мое тело совершенно отказывалось мне подчиняться. Сколько же я вчера выпила? Три бокала, кажется... Не так уж катастрофично, но мне, замученной переживаниями, хватило и этого.
Я повертела башкой (язык не поворачивался назвать головой то чугунное ведро, которое по досадной случайности было водружено у меня на плечах) и оценила ситуацию. Сын у бабушки с дедом, я в кровати, солнце нахально светит в окно, намекая на то, что неплохо бы встать и заняться делами.
– Шурочка, извини, никак не проснусь, – виновато сказала я, сползая с постели. – Что-то случилось?
