– Именно так, – заявила Морриган, положив обе руки
на руль и слегка сжимая его. Она считала, что уже освоила искусство вождения
автомобиля, исходя из того факта, что они довольно долго шли со скоростью
девяносто миль в час и, похоже, ни один коп не собирался ее
останавливать. – Я все слушала, как вы спорите и спорите. Так вот, вы все
время останавливаетесь на вопросах, которые абсолютно не имеют отношения к
делу, – на каких-то моральных тонкостях.
Волосы Морриган спутались и покрывалом упали на плечи и
руки. Они были более ярко-рыжего оттенка, чем у Моны, но тем не менее во всех
других отношениях очень напоминали ее собственные. И столь сверхъестественного
сходства между ними было довольно, чтобы лишить Мону спокойствия, когда она
позволяла себе долго рассматривать Морриган. Что касается голоса, да, большая
опасность казалась неминуемой. Морриган вполне могли принять за Мону по
телефону. Она уже проделала это с легкостью, когда дядя Райен наконец позвонил
в Фонтевро. Что за уморительный разговор получился! Райен спросил «Мону» весьма
тактично, не принимает ли она амфетамины, и напомнил ей мягко, что любое
проглоченное вещество может причинить вред ребенку. Но вся соль была в том, что
дядя Райен так и не догадался, что эта быстро говорящая и любознательная особа
на другом конце провода отнюдь не Мона.
В это их «пасхальное воскресенье», как ранее его назвала
Мэри-Джейн, все они были одеты в самое лучшее, включая Морриган, ради которой
пришлось обойти все модные магазины в Наполеонвилле. Белое платье из хлопка с
длинными рукавами доходило бы до лодыжек Моне и даже Мэри-Джейн. Но на Морриган
оно едва достигало коленей, на талии сидело весьма туго, а простой вырез на
шее, первоначально задуманный в форме буквы V – символ хорошего вкуса пожилой
женщины, – благодаря великолепно развитым грудям оказался у самой шеи.
Общеизвестная истина: наденьте простое, скромное платье на красивую девушку – и
оно начинает притягивать к себе всеобщее внимание не хуже, чем золотое шитье
или соболя. Туфли не составили проблемы: с первого взгляда было ясно, что ей
нужен десятый размер. Еще бы на размер больше – и им пришлось бы обуть ее в
мужские ботинки со шнурками. И вот теперь на ней были туфли с тонкими
каблуками-шпильками, и она танцевала в них вокруг машины целых пятнадцать
минут, прежде чем Мона и Мэри-Джейн твердо взяли ее за руки, велели заткнуться,
не двигаться и немедленно сесть в салон. Затем она настояла, что будет вести
машину сама. Возражать никто не стал: это было уже не в первый раз…
Бабушка, в наилучшем вязаном брючном костюме из хлопка,
спала под светло-голубым теплым одеялом. Небо было синее, а облака ослепительно
белые. Мона не чувствовала никакой тошноты, слава богу, – разве что
слабость. Гнетущую слабость.
Теперь они были в получасе езды от Нового Орлеана.
– Что значит «какие-то моральные тонкости»? –
спросила Мэри-Джейн. – Это вопрос безопасности, знаешь ли. И что значит
«вы будете подчиняться мне»?
– Ну, видишь ли, я говорю о неизбежном, – ответила
Морриган. – Но позвольте мне все это разделить для вас на этапы.
Мона рассмеялась.
– Ага, вот так-то! Мама достаточно умна, конечно, чтобы
видеть будущее так, как, насколько я могу судить, это может делать только
ведьма. Но ты, Мэри-Джейн, настаиваешь на том, что будешь чем-то средним между
неодобрительной тетушкой и адвокатом дьявола.
– Ты уверена в том, что вполне понимаешь значение всех
этих слов?
– Дорогая, я поглотила содержимое двух словарей. Я
помню все слова, которые знала мама еще до моего рождения, и огромное
количество тех, которые знает мой отец. Как еще могла я узнать, что такое
торцевой ключ и что в багажнике машины находится полный набор таких ключей?
Теперь вернемся к главному: куда мы едем, в какой из домов? И ко всей остальной
чепухе.
Не дожидаясь ответа, Морриган практически без паузы
заговорила снова:
– Итак, я полагаю, не столь уж важно, в какой именно
дом мы направляемся. Дом на Амелия-стрит едва ли подходит – просто потому, что
в нем полно людей, как ты уже трижды мне сказала. И хотя в каком-то смысле этот
дом мамин, на самом деле он принадлежит Старухе Эвелин. Фонтевро слишком удален
от всего. Мы возвращаемся обратно. Мне все равно, что бы ни случилось! Любая
квартира – это просто убежище, и я в своем состоянии неопределенного
беспокойства не собираюсь там оставаться! Я не желаю выбирать какое-либо
маленькое обезличенное жилье, приобретенное обманным путем Я не могу жить в
коробках. Дом на Первой улице действительно принадлежит Майклу и Роуан, это
справедливо, но Майкл – мой отец! То, что нам нужно, – это дом на Первой
улице! Мне понадобится компьютер Моны, ее документы, бумаги, каракули Лэшера,
любые записи, скопированные моим отцом из знаменитой папки, хранящейся в
Таламаске, – словом, все, что в настоящее время находится в том доме и к
чему Мона имеет доступ. Ладно, обойдусь без каракулей Лэшера, но опять же это
просто технические детали. Я заявляю о том, что они принадлежат мне по праву
рождения. И я не буду испытывать ни малейшего угрызения совести по поводу
чтения дневника Майкла, если он мне попадется. А теперь немедленно перестаньте
кричать, вы, обе!
– Ладно, только сперва сбавь скорость! –
воскликнула Мэри-Джейн. – От этих слов: «Вы будете подчиняться мне» – у
меня появилось противное чувство.
– Давайте обдумаем этот вопрос чуть позже, –
сказала Мона.
– Вы уже неоднократно напоминали друг другу в моем
присутствии, что тема этой игры – выживание, – возразила Морриган. –
Мне необходимы знания из дневников, записей, папок – для выживания. А Первая
улица пустует в настоящее время, мы знаем это и можем подготовиться в тишине и
покое к приезду Майкла и Роуан. А потому я принимаю решение: это то место, куда
мы едем. И мы будем жить там, по крайней мере пока не вернутся Майкл и Роуан,
чтобы известить их о сложившейся ситуации. Если мой отец пожелает прогнать меня
из дому, мы найдем себе подходящее жилище где-нибудь еще, например
воспользуемся планом мамы получить средства на восстановление Фонтевро. Итак,
вы запомнили все это?
– В доме полно оружия, – сказала
Мэри-Джейн. – Тебе известно об этом? Оружие повсюду. Эти люди испугаются
тебя. Это их дом. Они станут кричать! Неужто до тебя не доходит? Они думают,
что Талтосы – исчадия ада, воплощение зла! Что Талтосы стремятся завладеть всем
миром!
