Все смотрели на очаровательное рыжеволосое существо,
внезапно положившее головку на высокую спинку кресла и обвившее длинными белыми
руками подлокотники. Ее груди выступали под накрахмаленным кружевом, а талия
была такая хрупкая, что Майклу захотелось обхватить ее пальцами.
– Я твоя дочь, Майкл.
– Скажи мне еще что-нибудь, Морриган. Например, о том,
что сулит тебе будущее. Или о том, чего ты хочешь от нас и чего нам следует
ожидать от тебя.
– Ох, я так рада слышать от тебя такие слова. Вы
слышите это? – Она оглянулась на других, а потом на Роуан. – Потому
что я твердила им, что так и должно произойти. Я должна предсказать, что будет.
Я должна говорить. Я должна объявить.
– Тогда говори, моя дорогая.
Совершенно неожиданно для себя Майкл не увидел в девушке
ничего чудовищного. Перед ним было живое человеческое создание, нежное и
хрупкое, как все в этой комнате, даже он сам, несмотря на способность убивать
других людей голыми руками. Даже Роуан, которая могла одним усилием воли лишить
жизни любое человеческое существо. Но не это создание.
– Мне нужны учителя, – заявила Морриган, – но
не в стенах школы, а домашние репетиторы. Хочу учиться вместе с матерью и
Мэри-Джейн, хочу стать образованной, познать все в мире. Я нуждаюсь в уединении
и защите, чтобы осуществить свои цели; мне нужна уверенность, что я не окажусь
изгоем, что буду одной из вас, что однажды… – Она внезапно умолкла, словно
кто-то щелкнул выключателем, и после небольшой паузы продолжила: – Однажды я
стану наследницей, как планирует моя мама, а после меня – другая из нашей
ветви, возможно, человеческое создание, если вы… если самец… если запах…
– Кончай с этим Морриган, – резко оборвала ее
Мэри-Джейн.
– Продолжай, пожалуйста, – попросила Мона.
– Мне нужно все то, что может потребоваться особому
ребенку, который горит желанием развить свой интеллект и удовлетворить
неистощимую тягу к знаниям, но который благоразумен и любим, да, разумеется,
которого можно любить и учить, и, следовательно, которым можно управлять.
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросил
Майкл. – Ты хочешь, чтобы у тебя были родители?
– Да, пожилые родители, чтобы они могли рассказывать
мне свои истории, как это когда-то было у нас.
– Ты права, – кивнула Роуан. – И если ты
принимаешь нашу защиту, то это также означает и нашу власть и наше руководство.
Как если бы ты действительно была нашей новорожденной девочкой.
– Да.
– И мы будем заботиться о тебе.
– Да! – Морриган слегка приподнялась в кресле и
затем остановилась, схватившись с обеих сторон за стол руками столь длинными и
тонкими, что их должны были бы поддерживать крылья. – Да, я из Мэйфейров.
Скажите это тоже. Я одна из вас. И когда-нибудь… Когда-нибудь, быть может, я
смогу зачать от человека-мужчины, и другие подобные мне будут рождаться из
ведьмовской крови, как и я родилась. И я имею право жить, быть счастливой,
познавать мир и работать… Боже, я все еще ощущаю этот запах, исходящий от вас,
и не в силах выносить его. Вы должны рассказать мне всю правду.
– И что будет, если мы так и поступим? – спросила
Роуан. – И что будет, если мы скажем, что ты должна оставаться здесь, что
ты слишком молода и невинна, чтобы встретиться с этим самцом, что мы сами
укажем время для такой встречи?..
– Что, если мы пообещаем тебе, – вмешался
Майкл, – что сообщим ему? И что ты можешь узнать, где он, если только тоже
пообещаешь…
– Я клянусь! – крикнула она. – Я клянусь
всем, чем угодно.
– Неужели желание столь сильно? – прошептала Мона.
– Мама, они пугают меня!
– Они целиком у тебя в руках, – ответила Мона,
уютно устроившаяся в огромном кресле. Щеки ее запали, а кожа казалась особенно
бледной. – Они не могут причинить никакого вреда той, которая так искренне
раскрывает себя. Ты настолько же человек, насколько и они, – неужели ты не
понимаешь? Они знают это. Не бойся. Продолжай.
– Позвольте мне занять свое место. – Глаза
Морриган расширились и, казалось, горели внутренним огнем, как тогда, когда она
плакала. – Позвольте мне оставаться такой, какая я есть. Позвольте мне
совокупляться, если я пожелаю. Позвольте мне быть одной из вас.
– Ты не можешь пойти к нему. Ты не можешь совокупляться
до тех пор, пока твой разум не научится осознанно принимать решения, тем более
столь важные, – непререкаемым тоном возразила Роуан.
– Вы сводите меня с ума! – выкрикнула девушка,
резко отодвигаясь от них.
– Морриган, хватит, – попыталась успокоить ее
Мона.
– Остынь немного, – посоветовала Мэри-Джейн. Она
встала и, осторожно обойдя стол, положила руки на плечи Морриган.
– Расскажи им о воспоминаниях, – попросила
Мона. – Как мы записали их на магнитофон. И обо всем, что тебе хочется
повидать.
Она пыталась сменить тему разговора, чтобы предотвратить
новый поток слез и криков.
– Поехать в Доннелейт, – произнесла Морриган
дрожащим голосом, – найти равнину.
– Ты помнишь все это?
– Да, и всех нас вместе в круге. Я помню. Я тянусь к их
рукам. Помогите мне!
Ее голос снова срывался на крик. Но она зажала рот ладонью и
снова заплакала, на этот раз приглушенно.
Майкл встал, обошел вокруг стола и мягко отодвинул
Мэри-Джейн.
– У тебя есть моя любовь, – шепнул он на ухо
Морриган. – Ты слышишь меня? У тебя есть моя любовь и моя власть, которая
станет опорой этой любви.
– Ох, слава богу.
Морриган положила голову к нему на плечо, точно так же, как
делала иногда Роуан, и заплакала еще горше.
Майкл гладил ее мягкие волосы, которые оказались
шелковистее, мягче, чем у Моны. Он думал о кратком соитии с Моной на софе в
библиотеке и об этом хрупком и непредсказуемом создании.
