Запах заполнил его мозг.
Боже, и они хранили это в тайне от него! Роуан! Майкл!
Она здесь, и они не сказали ему, и он мог бы никогда не
узнать о ней! И это его друзья – ведьмы?
Ему стало холодно, он содрогался, сходя с ума от ее запаха,
как от наркотика, и неотрывно смотрел на них сквозь стекло. Род человеческий,
чуждый ему и отвергший его, и прелестная принцесса, стоящая тут же. Что она
кричит? Что? Или просто громко разговаривает? И почему не видно слез в ее
глазах? О, какое великолепное, прекрасное существо!
Наконец Эш нашел в себе силы сдвинуться с места, решительным
шагом обошел кустарники, действуя словно против воли и в то же время
неуправляемый, как снежная лавина, и остановился за тонкой деревянной колонной.
Теперь он явственно слышал жалобные стенания юной
женщины-Талтос.
– Он был на этой кукле, тот же самый запах! Вы
выбросили обертку, но я ощутила его на самой кукле! Я уловила его в
доме! – горестно восклицала она.
О, новорожденное дитя!
И откуда взялся этот августейший совет, который не
отзывается на ее жалобы?
Майкл жестом попросил хранить молчание.
Роуан склонила голову.
Один из мужчин встал с места.
– Я разобью эту куклу, если вы мне не скажете! –
кричала она.
– Нет, ты этого не сделаешь! – выкрикнула Роуан и
теперь сама ринулась к девочке. – Ты не смеешь! Ты не смеешь! Майкл,
отбери у нее Бру, останови ее!
– Морриган! Морриган…
И она, плачущая так жалобно, и запах, уплотняющийся,
повисший в воздухе.
«А я любил вас, – подумал Эш. – И считал, что еще
немного – и я стану одним из вас. О, как больно! – Он плакал. –
Сэмюэль был во всем прав. А там, за этими тонкими оконными стеклами… Неужели я
плачу? Неужели я пойду туда? Вдребезги разобью эти стекла? Отомщу за ваше
коварное молчание? Почему вы не сказали мне об этом? Почему вы так поступили?
Почему утаили от меня?
О, мы плачем совсем как дети!»
Он рыдал так же, как рыдала она. Неужели они не понимают?
Она почувствовала запах на тех подарках. Боже правый, какие страдания довелось
ей испытать! Бедная новорожденная малышка!!
Она подняла голову. Люди, собравшиеся вокруг, не смогли
заставить ее сесть. Что же привлекло ее внимание? Что заставило взглянуть в
окно? Она не могла видеть его: свет в доме был слишком ярким.
Он отступил назад по траве. Запах, да, она уловила запах –
его дорогая, его любимая новорожденная женщина! Закрыв глаза, он попятился еще
дальше.
Она прижалась к самому стеклу и вцепилась руками в переплет
рамы. Она знала, что он рядом! Она почуяла его!
Какие пророчества, какие планы, какие соображения, если
целую вечность он видел таких, как она, только в снах, а наяву встречал лишь
дряхлых и иссохших или безумных, как Тесса, и вот теперь нашел ее – горячую и
юную, рвущуюся к нему со всей силой неутоленной страсти.
До Эша донесся звон разбитого стекла. А в следующее
мгновение он услышал ее крик и увидел, изумленный, как она мчится к нему. В
доме за ее спиной повисло ошеломленное молчание.
– Эшлер! – вскрикнула она детским высоким голосом,
и тут же спешно посыпались слова, которые мог услышать только он: песни круга,
воспоминания, поэтические сказания о нем самом.
Роуан подошла к краю террасы. Майкл тоже был там. Но все они
остались в прошлом, равно как и любые обязательства перед ними.
Женщина бежала к нему по влажной траве.
Она кинулась в его объятия, буквально накрыв своими рыжими
волосами. Сверкающие осколки битого стекла посыпались с них водопадом. Эш
прижимал ее к себе, ощущая волнующее тепло мягких грудей. Его рука скользнула к
ней под юбку, чтобы ощутить жар в мягкой складке, влажной и разгоряченной
желанием. Женщина стонала и слизывала с его лица слезы.
– Эшлер! Эшлер!
– Ты знаешь мое имя! – прошептал он, страстно
целуя юную женщину и удивляясь, как ему удалось сдержаться и прямо здесь, в ту
же минуту, не сорвать с нее одежду?
Никто из тех, кого он когда-либо видел или помнил, не мог с
ней сравниться. Она не была похожа на Жанет, погибшую в пламени костра. Она и
не нуждалась в сравнениях, ибо была самой собой, женщиной одного с ним племени,
нежной и молящей о любви.
Подумать только! Как тихо стоят и наблюдают за ним его
ведьмы. Все они вышли на террасу! Все – ведьмы! Ни пальцем не пошевелили, чтобы
встать между ними, чтобы разлучить его с драгоценной возлюбленной, бросившейся
к нему в объятия. Лицо Майкла выражало изумление, а Роуан… Но что это с ней?
Что он увидел при свете? Ее смирение?
Ему хотелось сказать: «Я очень сожалею, но должен забрать ее
с собой. Вы понимаете это. Я сожалею. Я не намеревался отбирать ее у вас. Я
пришел не затем, чтобы судить вас и украсть ее. Но и не затем, чтобы раскрыть
вашу тайну и потом отказаться от своей любви».
Женщина покрывала его лицо жадными поцелуями, прижималась к
нему нежными, полными грудями. Но кто это бежит к ним? Кто? Рыжеволосая ведьма
Мона?
– Морриган!
– Я ухожу теперь, мама, я ухожу.
Она пропела слова слишком быстро – разве они смогут понять?
Но для него этого было достаточно.
Эш схватил ее на руки и бросился прочь. Оглянувшись, он
увидел, что Майкл поднял руку в знак прощания. Его жест давал разрешение уйти и
означал пожелание удачи. Стоявшая рядом с Майклом Роуан кивнула Эшу. Только
она, маленькая ведьма Мона, – только она кричала!
Он поспешил со своей красавицей сквозь темноту, ее длинные
руки и ноги не мешали ему бежать через темное пространство, поросшее травой,
вдоль выложенной камнем дороги, ведущей в другой тенистый и благоухающий сад.
Влажный и густой, как древние леса, погруженный во мрак.
– Это ты! Это ты! Знаешь, запах твоих подарков просто
сводил меня с ума, – восторженно говорила Морриган.
Эш поставил ее на верх стены, перепрыгнул через каменную
кладку и, вновь подхватив на руки драгоценную ношу, побежал снова – по
пустынной улице. Он едва мог поверить своему счастью. Сжав пальцами длинные
волосы своей избранницы, он откинул назад ее голову и принялся покрывать
поцелуями шею.
– Эшлер, не здесь! – крикнула она, мягкая и
покорная в его объятиях. – В долине, на круге Доннелейта Он все еще там! Я
знаю! Я вижу его.
