О таких вещах не говорится ни в одном документе Таламаски –
во всяком случае, в тех, что мне известны. Прошло не более трех недель, как это
создание было уничтожено. Но бумаги могут храниться в секретных папках, о
которых знают лишь избранные. Как только Таламаска получит информацию о
перевоплощении Лэшера – терминология в данном случае не имеет значения, –
агенты ордена попытаются завладеть им для использования в собственных целях.
Ради получения необходимой информации они способны хладнокровно и предумышленно
пожертвовать жизнью нескольких людей… Я твердо знаю, что Эрон не участвовал в
осуществлении их планов и чувствовал себя преданным соратниками по ордену. Вот
почему я вас спрашиваю: они знали о вас? Посвящены ли вы в планы Тала-маски,
ибо, если это так, вы посвящены в оккультные знания высочайшего уровня.
– И да и нет, – ответил высокий. – Вы со мной
откровенны, не так ли?
– Эш, постарайся не говорить загадками, –
проворчал карлик.
Он тоже откинулся в кресле, позволив коротким ножкам
вытянуться совершенно прямо, и сцепил пальцы на твидовом жилете. Воротник
рубашки приоткрылся. Искорки света проблескивали в полуприкрытых глазах.
– Я просто упомянул об этом, Сэмюэль. Прояви немного
терпения. – Высокий человек вздохнул. – Постарайся сам не говорить
загадками.
Он выглядел несколько раздраженным, когда вновь обернулся к
Юрию.
– Позвольте мне ответить на ваш вопрос, Юрий, –
сказал он. Тон, каким он произнес его имя, был теплым и
доброжелательным. – Люди из Таламаски, возможно, сегодня обо мне ничего не
знают. Быть может, только гению дано разгадать, что кроется в архивах ордена,
если такие документы и в самом деле существуют. Я никогда не понимал в полной
мере статус или значимость сведений, хранящихся в архивах ордена. Я однажды
прочел ряд рукописей, много веков тому назад, и от души смеялся над их
содержанием. Но в те времена все письменные языки казались мне наивными и
трогательными. Некоторые остались такими и доселе.
Юрия эти слова привели в восхищение. Карлик был прав:
разумеется, он не устоял перед властью этого существа, утратил способность идти
своей стезей, лишился собственного пути – естественного нежелания верить всему.
Но это же было неким видом любви, не так ли? Это был такой полный отказ от
привычного чувства отчуждения и недоверия, что последующее принятие было похоже
на интеллектуальный оргазм.
– Какой же язык не заставляет вас смеяться? –
спросил Юрий.
– Современный сленг, – ответил высокий. –
Реализм в художественных произведениях и журналистике. Разговорному языку часто
недостает искренности. Он утратил все формальные элементы и вместо этого часто
прибегает к чрезмерной краткости выражений. В наши времена, когда люди пишут,
их язык подчас подобен хриплому свисту, заменяющему мелодии песен, которые они
привыкли петь.
Юрий рассмеялся.
– Думаю, вы правы, – сказал он. – Но это не
относится к документам Таламаски.
– Нет. Я уже объяснял: они мелодичны и забавны.
– Но тогда выходит, что есть документы и документы.
Значит, вы полагаете, что они не знают о вас теперь?
– Я абсолютно уверен в том, что они ничего не знают обо
мне, и, когда вы рассказали свою историю, стало совершенно ясно, что они,
возможно, и не могут знать. Но продолжим. Что же случилось с этим Талтосом?
– Они пытались увезти его оттуда и погибли при этом.
Человек, который убил Талтоса, убил и людей из Таламаски. Перед тем как
умереть, они, однако, попытались захватить Талтоса и утверждали, что имеют в
своем распоряжении женщину-Талтос, что столетиями искали и нашли ее и теперь
намерены свести вместе женщину и мужчину. Они указали как на общепризнанный
факт, что такова цель ордена. Тайная и оккультная цель, должен сказать. Это
потрясло Эрона Лайтнера.
– Могу понять почему.
– Талтоса – Лэшера, кажется, не удивляли намерения
агентов ордена, – продолжал Юрий. – В свое время Таламаска пыталась
выманить его из Доннелейта – возможно, для того, чтобы свести с женщиной. Но он
не доверял им и не хотел иметь с ними дело. Он был в те дни священником. И
верил в собственную святость.
– Святой Эшлер, – произнес карлик, мрачнея. Его
голос, казалось, исходил не из окруженного морщинами рта, а откуда-то из центра
туловища. – Святой Эшлер, который всегда возвращается снова…
Высокий слегка наклонил голову, внимательный взгляд карих
глаз медленно перемещался вперед и назад по ковру – так, словно он читал некие
письмена, скрытые в замысловатом восточном узоре. Он взглянул на Юрия и склонил
голову так низко, что темные брови затенили глаза.
– Святой Эшлер… – произнес он с печалью в голосе.
– Вы и есть этот человек?
– Я не святой, Юрий. Не возражаете, если я буду
обращаться к вам по имени? Давайте не будем говорить о святых, если можно…
– Конечно, пожалуйста, называйте меня Юрием, а я, если
вы не против, буду называть вас Эшем. Но ведь все дело в том, что вы тот самый
человек? Тот, которого они называют святым? Вы говорите о столетиях! А мы сидим
здесь, в гостиной, и слушаем, как потрескивают угли в камине. Сейчас официант
постучит в дверь и принесет закуски. Вы должны рассказать мне все. Я не смогу
защитить себя от братьев из Таламаски, если вы не поможете понять, что же
происходит.
И тут в дверь действительно постучали.
Сэмюэль соскользнул с кресла и направился к алькову.
– Пройди, пожалуйста, в спальню, Юрий, чтобы тебя не
увидели.
Как только он с важным видом прошествовал мимо, Юрий
поднялся, и плечо мгновенно отозвалось болью. Он прошел в спальню, прикрыл за
собой дверь и обнаружил, что находится в полутемном помещении, мягкие, пышные
портьеры на окнах которого едва пропускали слабый дневной свет. Юрий поднял
трубку телефона, стоявшего на столике возле кровати, и быстро набрал код
международной связи, а следом – территориальный код в Соединенных Штатах.
Затем он помедлил, ощущая полную неспособность говорить
успокоительную ложь Моне, желая скорее сообщить Эрону все, что узнал, и
беспокоясь, что связь вот-вот прервут.
Несколько раз на пути из Шотландии он оказывался у разного
рода телефонов и также пытался позвонить, но карлик давал команду немедленно
садиться в машину.
Что сказать любимой малышке Моне? Что сообщить Эрону за те
несколько мгновений, что будут отпущены на разговор?
