– Генетические тесты! – воскликнул Юрий. –
Вся семья проходит тестирование, чтобы исключить возможность нового совпадения
генов ведьмы-мужчины и ведьмы-женщины и рождения Талтоса. Вы понимаете? Они
могут сравнивать различные документы – генетические, генеалогические,
медицинские. В этих документах будет записано, кто могущественная ведьма, а кто
нет. Господи боже, они будут знать, кого надо выбрать. Будут знать лучше, чем
глупый Талтос! В этом знании, которого у него никогда не было, заключается их
оружие. Ох, он пытался найти эту женщину среди такого множества. Он убивал их.
Каждая из них погибала, не подарив ему того, чего он жаждал: ребенка женского
пола. Но…
– Можно мне еще раз взглянуть на фотографию этой
молодой рыжеволосой ведьмы? – неуверенно спросил Эш.
– Нет, – отрезал Юрий. – Вам нельзя.
Кровь бросилась ему в лицо. Он ощутил влагу на плече. Рана открылась.
У него началась лихорадка.
– Вам нельзя, – повторил он, глядя на Эша. Эш не
ответил.
– Пожалуйста, не просите меня, – уже совсем другим
тоном продолжил Юрий. – Вы нужны мне, нужна ваша помощь, но не просите
меня показать ее лицо… не теперь.
Они глядели друг на друга.
– Согласен, – кивнул Эш. – Конечно, я больше
не буду просить вас об этом. Но полюбить очень сильную ведьму крайне опасно. Вы
знаете это, не так ли?
Юрий не ответил. В один миг он понял все: что Эрон погиб,
что Мона в опасности, что почти всех, кого он когда-то любил или кем дорожил, у
него уже отняли, что ему остается лишь робко надеяться на счастье,
удовлетворение и радость в будущем, но он слишком слаб, утомлен и ранен, чтобы
обдумывать свои дальнейшие действия. Ему придется оставаться в кровати в
соседней комнате, которую он не осмеливался даже осмотреть. Это будет первая
кровать, в которую он сможет лечь, с того момента, когда его пронзила пуля. Он
знал, что никогда в жизни не покажет фотографию Моны этому существу, стоявшему
рядом и глядевшему на него с обманчивой мягкостью и лжевозвышенным терпением.
Он знал, что в любой момент может рухнуть без сознания.
– Пойдем, – сказал Сэмюэль с грубоватой нежностью,
подходя к нему своей обычной раскачивающейся походкой. Толстая шишковатая ладонь
коснулась руки Юрия. – Тебе следует лечь в постель. Поспи. Мы вернемся
сюда с горячим ужином, когда ты проснешься.
Юрий позволил проводить себя к двери. Но все же что-то
остановило его, побуждая к сопротивлению маленькому человечку, обладавшему
силой не меньшей, чем у любого взрослого мужчины нормального роста. Юрий
обернулся и еще раз взглянул на высокого человека, стоявшего у каминной полки.
Затем он вошел в спальню и, к своему удивлению, в
полубессознательном состоянии упал на кровать. Маленький человечек стянул с
него ботинки.
– Простите меня, – сказал Юрий.
– Не стоит беспокоиться, – ответил маленький
человек. – Тебя укрыть одеялом?
– Нет. Здесь тепло и спокойно.
Юрий услышал, как дверь за карликом затворилась, но глаза не
открыл. Он уже соскальзывал в бездну, прочь от всего, однако видение, явственно
представшее ему на грани засыпания, заставило в ужасе очнуться: Мона сидела на
краю своей кровати и призывно манила его себе. Волосы у нее между ног были
рыжими, но темнее волос на голове.
Юрий открыл глаза. На миг ему показалось, что вокруг царит
полная тьма, и его встревожило отсутствие света, который здесь должен был быть.
Затем постепенно он осознал, что рядом стоит Эш и смотрит на него сверху.
Испытывая инстинктивный страх и отвращение, Юрий лежал неподвижно, устремив
взгляд на длинное шерстяное пальто незваного гостя.
– Я не заберу фотографию, пока вы спите, – сказал
Эш шепотом. – Не беспокойтесь. Я пришел сказать вам, что должен вечером
уехать на север и побывать в долине. Я вернусь завтра и надеюсь найти вас
здесь, когда приеду.
– Я оказался не столь умен, не так ли? – спросил
Юрий. – Показывать вам ее фотографию было глупо.
Он все еще пристально вглядывался в черную шерсть. И вдруг
прямо перед лицом увидел пальцы правой руки Эша. Он медленно повернулся и
посмотрел вверх. Близость большого лица этого человека ужаснула его, но он не
произнес ни звука и просто уставился в глаза, смотревшие на него с безжизненным
любопытством, а затем перевел взгляд на чувственный рот.
– Мне кажется, что я схожу с ума, – сказал Юрий.
– Нет, ничего подобного не происходит, – возразил
Эш, – но теперь вы должны быть умнее. Спите. Не опасайтесь меня. И
оставайтесь здесь в безопасности с Сэмюэлем до моего возвращения.
Глава 4
Морг, маленький и грязный, состоял из четырех комнатушек со
старым белым кафелем на полу и стенах, с ржавыми стоками и скрипящими железными
столами.
«Только в Новом Орлеане можно увидеть такое, – подумала
Роуан. – Только здесь могут позволить тринадцатилетней девочке подойти к
телу, увидеть все это и заплакать».
– Выйди отсюда, Мона, – сказала она. –
Позволь мне осмотреть Эрона.
Ноги ее тряслись, а руки еще более. Происходило нечто
похожее на старую шутку: вы трясетесь, вас скручивает, и кто-то спрашивает: «А
чем вы зарабатываете себе на жизнь?» А вы отвечаете: «Я не-не-нейрохирург!»
Она постаралась сдержать дрожь в руках и подняла
окровавленную простыню. Машина не повредила его лицо. Да, несомненно, это Эрон.
Здесь не место воздавать ему почести, вспоминать о его
постоянной доброте и тщетных попытках помочь ей. Достаточно одного
воспоминания, которое затенит грязь, вонь и кошмар, в котором оказалось это
когда-то достойное тело, превратившееся теперь в бесформенную груду на
испачканном столе.
Эрон Лайтнер на похоронах ее матери. Эрон Лайтнер берет ее
за руку, чтобы провести сквозь толпу совершенно посторонних людей, приходящихся
ей родственниками, и подвести к гробу матери. Эрон, знающий точно, что именно
хочет сделать Роуан и что она должна сделать: взглянуть на превосходно
загримированное лицо и надушенное тело Дейрдре Мэйфейр.
Ни одно косметическое средство не коснулось этого человека,
лежащего здесь – за пределами бытия, в атмосфере глубокого безразличия. Его
белые волосы, сверкающие, как всегда, – символ мудрости и необыкновенной
жизнеспособности… Мертвые глаза открыты… Расслабленный рот теперь, возможно,
кажется более знакомым и естественным – свидетельство жизни, почти лишенной
горечи, ярости или мрачности.
Роуан положила руку ему на лоб и слегка сдвинула голову на
одну сторону, а затем обратно. Она определила время смерти – менее двух часов
назад.
