Лебедев привлекал творческих людей и создавал им хорошие условия для труда. Однако ему не хватало терпения довести многие опытные машины до ума в основном из-за того, что создание экспериментальных конструкций не сулило ему немедленных доходов. Основную прибыль он извлекал из серийного производства самолетов, а экспериментальные были скорее увлечением. Вот в чем было отличие частного производства от государственного – это в немедленной прибыли, на которую рассчитывал хозяин предприятия. Сейчас в среднем на заводе Лебедева собирается один самолет в два дня, а надо бы два самолета в день, а лучше четыре или даже пять.
Григорович – однофамилец нашего министра, – если выразиться современным языком, является главным конструктором на заводе у господина Щетинина и делает пока исключительно летающие лодки, но тоже берется попробовать построить такой самолет, что подошел бы нам. Но как на это посмотрит сам господин Щетинин, который отличался прижимистым характером. А тут надо еще потратиться на опытную машину, которой нужно завоевать шанс быть запущенной в серию. И сам Сикорский тоже не отказывается от конструирования такого самолета, но все упиралось в мотор.
– Вы постарайтесь построить самолет с тем, что у вас есть в наличии из самых сильных моторов, – предложил я. – А мы постараемся закупить несколько сотен моторов за границей. Скопировать самый перспективный из них и запустить в производство. Все мы понимаем, что нам моторы нужны не только для авианосных самолетов, но и для других тоже. Хотя бы взять «Муромец», там также нужны сильные моторы и в большом количестве. Так как сам этот самолет очень полезный на фронте. Не так ли, Игорь Иванович? Вот только мало их вы собираете.
– Так у нас самолет большой. Вы же, господин Бахирев, должны понимать, что для его постройки нужно много разных деталей, и не только двигателей. Поставщики не выполняют в срок наши заказы, отсюда значительные сроки на постройку самолета. Но и не это главное. Может, мы собрали бы воздушных кораблей больше, но вот Военное министерство вначале заморозило выполнение первоначального заказа на тридцать два воздушных корабля, оформленного в октябре прошлого года. И только в апреле, после пятимесячного перерыва, мы вновь начали собирать их. А вот нового заказа от них пока не поступило.
– Ваше высокопревосходительство, – обратился я к Григоровичу, – а не заказать ли нам для нужд флота десять воздушных кораблей.
– Попробуем с этим предложением выйти на великого князя Александра Михайловича. Но из-за катастрофической нехватки подобных самолетов для нужд армии мы свои получим не раньше начала будущего года.
«Да нет, – подумал я, – если такими темпами, как сейчас производит свои самолеты Руссо-Балт, а это два самолета в месяц, то нам придется ждать год».
После того как авиаторы пообещали построить пригодные для использования с палубы авианосца самолеты, соглашение было достигнуто.
Приняли решение все силы бросить на достройку головного линейного крейсера, двух легких крейсеров типа «Светлана», продолжать строительство эсминцев и подводных лодок. Перевооружить и довооружить все стоящие на вооружении крейсера и начать переоборудование учебного корабля «Океан» в авианосец.
Отдельным пунктом обсуждалось создание в структуре Балтийского флота боевой оперативно-тактической группы кораблей и ходатайство перед императором о включение в эту группу дредноутов. Назначить начальником этой самой группы контр-адмирала Бахирева. Только я настоял перед командующим и министром, что сам буду подбирать себе людей на должности командиров кораблей.
Впереди у меня была очень насыщенная неделя, мне пришлось немного побегать по заводам и конструкторским конторам. Вначале я побывал на Адмиралтейском заводе, где еще недавно строился «Баян», надо было составить проект его довооружения, а также на почти однотипный с ним «Адмирал Макаров», так как он строился во Франции и имел кое-какие отличия. Точно такие же проблемы были и с другой парой – «Богатырь» строился в Германии, а «Олег» здесь. Само перевооружение должно начаться зимой сразу на двух заводах – Путиловском и Адмиралтейском. Вскоре в Петроград пришел на ремонт «Рюрик», пострадавший больше всего в этом походе, и как самый ценный корабль Балтфлота его должны оперативно отремонтировать. Я было заикнулся на включение его в оперативную группу, но Канин так «вежливо» мне отказал, что у меня больше не возникало желания возвращаться к этому вопросу. Но командующий пообещал, что он будет время от времени, когда это понадобится, подключаться к выполнению отдельных задач по поддержке отряда – это было решение министра.
Побывал я и на Руссо-Балте (РБВЗ), где трудился Игорь Сикорский, и на заводах Лебедева и Щетинина, рассказывал и показывал эскизы, каким примерно должен быть палубный самолет и чем он отличается от сухопутного. Похоже, что они вняли моим рекомендациям и обещали через два-три месяца показать опытные экземпляры. Хотел встретиться с полковником Федоровым Владимиром Григорьевичем, поговорить с ним насчет его автоматической винтовки, но его не так-то просто было поймать. Не успев приехать из-за границы, где он добывал для русской армии оружие, как отправился на фронт и сейчас мотался где-то между Западным и Северо-Западным фронтами, налаживал сбор и ремонт поврежденного и брошенного оружия. Пришлось оставить ему письмо в Главном артиллерийском управлении, зная, что рано или поздно он там появится.
III
Между этими метаниями среди заводов меня пригласил на аудиенцию сам Николай II. Это случилось через три дня после моего доклада в адмиралтействе. Приведя себя в порядок, я отправился Царское Село.
После недолгого ожидания в приемной меня приглашают пройти в кабинет. Через открытые двери я увидел, как он что-то пишет, сидя за столом. При моем появлении он прекратил писать и аккуратно положил перо на письменный прибор.
– Здравствуйте, Михаил Коронатович.
– Здравия желаю, ваше императорское величество.
– Присаживайтесь, господин адмирал.
Я сел в кресло напротив императора и стал его разглядывать, не выдавая своих эмоций.
– Наслышан я про вашу славную победу над германцем, первую на море за десять лет, и она дорогого стоит.
Я смотрел на Николая и не мог его представить императором такой огромной страны, как Россия. Не походил он ни на одного из своих предшественников, не было в нем ничего царского. Обычный человек, любящий отец и муж, но никак не император. Не от мира сего, где надо держать власть за горло. А он, словно какой-то бухгалтер из семидесятых годов, пожалуй, даже начала шестидесятых. Таких в кино показывали. Этакая серая мышь в конторке, ее не трогают, и она никого не трогает. Так и сидит человек тихо до пенсии, ни вверх по служебной лестнице, ни вниз, незаменим на своем месте, тихо делает свое дело, и главное – очень хорошо. Я, похоже, пропустил, о чем он говорит, пока думал о нем.
– …нам там катастрофически не повезло, если бы фортуна хоть немного повернулась к нам, не случился бы этот позор.
Понятно, он сожалеет о проигранной войне с японцами.
