Эсминец пошел на циркуляцию, в это время мы были в сорока пяти кабельтовых от немецких кораблей. Пока эсминец разворачивался на обратный ход, комендоры Федорова развили такую скорострельность из всех орудий, что наши снаряды поставили вокруг немецких кораблей лес фонтанов и умудрились пару раз куда-то попасть. Мы увидели на одном из кораблей вспышку, а следом показался дым от пожара. А на каком из трех кораблей это произошло, было непонятно, так как все они находились в одном створе.
И для нас эта безрассудная вылазка чуть не закончилась плачевно. На циркуляции один из снарядов разорвался в нескольких метрах от борта. Пара довольно крупных осколков пробила борт во втором котельном отделении, а гидравлический удар был такой силы, что в обшивке были нарушены швы. Вода стала поступать в котельное отделение, скорость у нас стала падать, началась борьба за живучесть. На палубе было убито двое и еще четверо ранено. Тем не менее наша вылазка не была напрасной, один из снарядов перебил осколками наполовину буксировочный трос, уже поданный с крейсера на крейсер, и когда он натянулся, то лопнул, а чтобы завести повторно, надо было потратить какое-то время.
– Дымы! Дымы с севера. Ваше высокоблагородие, дымы с севера, – кричал Астапчук от радости и возбуждения, он даже нисколько не сомневался – это идут наши корабли.
– Наконец-то дождались!
– Рано радуемся, Михаил Андреевич, – остудил я своего тезку. – Они еще далеко, не менее часа ходу.
– Как бы немцы не успели сдернуть свой крейсер с мели, покуда крейсера сюда дойдут, – сожалел штурман. – А как хотелось захватить его. Все же как-никак, но это наш крейсер, хоть и под германским флагом.
– Немцы не позволят нам его целиком захватить, обязательно подорвут, – сказал Бабицын. И сказал так, будто отрубил.
– Так лучше пусть подорвут на мели, чем он затонет на глубине. После взрыва что-то да останется нам полезного, не все погибнет – вспомни «Магдебург».
– Нет, теперь германец никуда не денется, быть ему взорванным, – подытожил Граф. – Смотрите, германцы до сих пор еще не завели буксир, так как над их трубами нет такого сильного шлейфа.
Наши крейсера как ни спешили, но приблизились незначительно и были на удалении пятнадцати миль от нас, ну, может, чуть меньше. В них мы признали своих старичков, пару неразлучных еще с Русско-японской войны броненосных крейсеров – «Россия» и «Громобой». Их сопровождала четверка эсминцев из седьмого дивизиона, вначале принятые нами из-за большого расстояния за их схожесть силуэтов с эсминцами типа «Финн». Только вот эсминцы типа «Кит» чуть меньше и вооружены всего-то парой 75-мм орудий, а на «Финнах» пара четырехдюймовых. Будь это «Финны», мы с ними могли и побеспокоить немецкие корабли, и даже очень сильно, так как у нас было бы двенадцать стволов, а это уже сила. А что эти эсминцы могут сделать со своими 75-мм орудиями, у которых предельная дальность стрельбы семь с половиной километров, тогда как немецкие орудия на крейсерах стреляют в два раза дальше.
– Поглядите! Над немецкими кораблями взвились шлейфы дыма, им все же удалось завести буксир! – воскликнул Кемарский.
– Если немцы сдернут его с банки, то все наши жертвы были напрасны, – сказал Федоров. Это его комендоры больше всего пострадали.
– Тогда опять придется жертвовать своим кораблем и помешать им в этом, – объявил я.
– Михаил Андреевич, но наша скорость после выхода двух котлов не превышает двадцати пяти узлов, да и снаряды заканчиваются. К баковому орудию и так подносим из кормовых погребов, – засомневался мой старший офицер в перспективности задуманного.
– Прав Федоров! Чтобы наши жертвы не были напрасны, надо сорвать спасательные работы, пока не подошли наши крейсера и не раздолбали этот крейсер.
Нам не удалось сблизиться с сидящим на мели крейсером, немецкий эсминец заступал нам дорогу, не подпуская нас на дальность открытия огня. Нам оставалось одно: посостязаться в меткости с этим эсминцем. Победителей в этом состязании не было, но нам удалось немного его потеснить, и он ушел под прикрытие орудий крейсера. С него незамедлительно открыли по нас огонь, на который мы не могли ответить. На все это у нас ушло минут пятнадцать. Немцы спешили. Было видно, как они пытаются снять с мели крейсер, из труб обоих крейсеров валили клубы дыма, видимо, турбины работают на пределе.
Наши крейсера тоже спешили, еще четверть часа, и они смогут открыть огонь. Эсминцы вырвались вперед, оставив крейсера позади себя, уже приближались к нам.
«Но что они могут сделать? Выйти в торпедную атаку? Это для них самоубийство, ночью – да, был бы шанс, но при свете.» – думал я, глядя на приближающиеся наши корабли.
За это время немцы так и не сняли крейсер с мели, хотя сдвинули на несколько метров. Им пришлось облегчить нос, избавиться от якорей и якорных цепей и многих нужных и не очень нужных грузов, что-то перетащить на корму. Еще немного, и они успели бы, но вот русские крейсера приближались, оставалось еще несколько минут, и они откроют огонь. Теперь надо было спасать экипаж, а крейсер готовить к взрыву. Большая часть экипажа «Пиллау», за исключением двух десятков оставшихся на корабле, перешла на «Грауденц» – флагманский крейсер командующего второй разведывательной группой контрадмирала Хеббингхауса.
В это время минеры закладывали заряды в носовой погреб и под турбины, кто-то разрушал приборы и механизмы, открывал кингстоны, и после этого все оставшиеся перебрались на ожидавший их эсминец. Первый взрыв раздался с первыми залпами русских крейсеров, открывших огонь, чтобы отогнать крейсер с эсминцем. Второй взрыв поднял большой фонтан воды недалеко от борта, это взорвалась торпеда, выпущенная эсминцем по своему погибающему крейсеру. Она зарылась в песок, так как в спешке не переставили на ней глубину хода, потому что эсминцы до этого готовились для атаки русских линкоров. Но вот почему не сработали заряды в машинном отделении, неизвестно. «Грауденц» на отходе обстрелял своего собрата, нанося ему новые повреждения, но, когда возле него разорвался 203-мм снаряд с одного из русских крейсеров, он быстренько стал уходить на юг. Мы не стали дожидаться развязки, направились домой, свою миссию выполнили, и даже с лихвой, и за это заплатили тремя жизнями, и еще восемь человек были ранены.
II
Когда я на «Петропавловске» получил радиограмму от Беренса, корабли уже подходили к Ганге. Можно было повернуть три крейсера обратно в море к Даго, где сел на мель немецкий крейсер, но на крейсерах, да и на всех кораблях отряда заканчивался уголь, боеприпас также был на исходе. Хотя сто миль туда и столько же обратно, ну еще полсотни там накрутим, угля должно было хватить. Вот только со снарядами полный напряг. А если и немцы подобную радиограмму тоже получили, то должны были кого-то выслать на помощь своему крейсеру, возможно, даже те самые линкоры повернуть на выручку. А там позади нас остались дозорные корабли и посланные щедрой рукой на наш ночной запрос линейные корабли. Нет, вы не подумайте, что Канин выслал на поддержку дредноуты – нас встретили «Андрей Первозванный» и «Император Павел I».
