В какой-то миг показалось, что фортуна ему улыбнулась: приближалась вторая группа немецких кораблей, которые до этого находились севернее, она была и более многочисленной. Подгорный решил атаковать их из аппаратов Джевецкого-Подгорного, и если выпустить все торпеды сразу, то будет шанс кого-то поразить
[9]
.
Вот эти корабли, судя по курсу, должны пройти недалеко от подводной лодки, понял Подгорный и занял позицию для встречи.
В то время на наших подводных лодках не предусматривалось запасных торпед, а носовые торпедные аппараты были пустые. Вражеские корабли приближались, но они держали высокую скорость, как будто за ними гнался весь русский флот. Были приготовлены все восемь аппаратов, что находились на верхней палубе, они были повернуты на пятнадцать градусов на каждый борт. Когда время подошло, был произведен вначале залп правым бортом, почти навстречу кораблям под острым носовым углом. Три торпеды сошли нормально, четвертая зацепилась хвостовыми рулями за раму, было слышно, как работает ее винт. Все внутри подлодки вжали головы в плечи, ожидая, что торпеда вот-вот взорвется и в пробоину хлынет вода. При таких обстоятельствах все сразу погибнут, так как на этих лодках никаких поперечных перегородок нет, и это будет одна железная братская могила на всех.
Подгорный, чуть подвернув свою слегка накренившуюся на левый борт подлодку левым бортом к кораблям противника, произвел новый залп. Но и тут одна из торпед не сошла, так и осталась в аппарате. Прождав положенное время и не дождавшись взрывов торпед, капитан подлодки понял, что промахнулся. Тем не менее одна из торпед все же попала в эсминец, только взрыватель не сработал. Но от судьбы не уйдешь, через неделю при форсировании Ирбенского пролива он налетел на мину и отправился отдыхать на дно морское.
Дождавшись, когда немецкие корабли уйдут, Подгорный всплыл в позиционное положение, над водой торчала одна рубка. Выбравшись наружу, вначале огляделся, противник уже далеко, «Акула» находилась на месте потопления броненосца и добывала доказательства своей победы, обильно плавающие в воде, с севера спешили два эсминца. Теперь надо выяснить, что же произошло с торпедами. После осмотра пришли к неутешительным выводам: во втором торпедном аппарате по левому борту торпеда оставалась внутри, держатели были открыты, но она из аппарата не вышла.
А вот по правому борту создалась опасная ситуация, торпеда, зацепившись хвостовыми рулями за один из бугелей первого торпедного аппарата, теперь покачивалась в такт лодке, свешиваясь с борта в полупогруженном положении. Это хорошо, что не всплыли полностью и не вернули аппараты в исходное положение, а то сейчас торпеда билась бы о борт и могла в любой момент рвануть.
– Тузов, проверь, что с ней, – приказал лейтенант Геркович минному старшине, показывая на торпеду по левому борту.
– Ярослав Анатольевич, а что собираешься делать с этой? – задал вопрос своему минному офицеру командир подлодки, поглядывая на вторую торпеду.
– Сейчас глянем, Яков Иванович. Я бы на всякий случай вывел всех на палубу. Не дай бог, она сдетонирует, ударившись о борт, а так наверху большинство могут выжить. Но вначале надо придать дифферент на нос и корму приподнять, чтобы люди в воде не стояли.
– Николай Владимирович, – обратился Подгорный к старшему офицеру, – распорядитесь, чтобы экипаж приготовился выйти на верхнюю палубу, и Владимира Александровича попросите подняться наверх. – Подгорный опять обратился к минному офицеру: – Ярослав Анатольевич, а с этой-то что? – показывая на мирно лежащую торпеду.
– Тузов, ты долго собираешься там возиться? Что с торпедой?
– Ваше благородие, кажись, воздух стравила, потому и не сошла.
– Надо взрыватель снять и держатели зафиксировать. А мы с Герасименко займемся той голубушкой, пока волнение небольшое и ее о борт сильно не бьет.
Через несколько минут весь экипаж столпился на корме позади рубки. А в это время на носу шло обсуждение.
– Что будем делать?
– Может, попробуем ее отцепить и сбросить в море, – выдвинул предложение Герасименко.
– Как ты это представляешь? Все же вес торпеды более восьмисот килограммов.
– Концом обвяжем хвост, но только нужно человек десять добровольцев, чтобы сдернуть ее с этого крючка.
– И как она себя поведет при падении, когда отцепится? Как будет падать и в какую сторону пойдет? Сразу на дно или вдруг на волне ее бросит на борт? Взрыватель сработает, тогда лодке кранты, да и люди погибнут. Про нас с тобой и говорить нечего, вмиг к праотцам отправимся.
Пришлось заняться разоружением этого опасного предмета на месте. Так как отцепить и сбросить торпеду было просто опасно, Герковичу и Герасименко пришлось лезть в воду, хоть сейчас и лето, но это вам не черноморский курорт с теплой водицей – это Балтика.
Пока расправлялись с торпедой, к «Гепарду» подошла «Акула». Также сюда направлялись на полном ходу эсминцы, но им просемафорили, чтобы близко не подходили и волну не разводили, а оставалась в отдалении. Если что-то пойдет не так с обезвреживанием торпеды, то им спасать выживших людей. Эсминцы ушли к горевшему крейсеру и, высадив там свои аварийные партии, приступили к тушению пожара.
Как только шумы винтов вражеских кораблей стихли, Гудим всплыл под перископ. Было видно, что германские корабли уходят на юг и больше не помышляют об обстреле сидящего на мели крейсера. Подождав еще немного, «Акула» всплыла. Командир и еще несколько человек поднялись на верхнюю палубу. На аварийном крейсере вновь разгорался пожар, который тушить было некому. На севере дымили наши дозорные эсминцы, в миле к югу над водой торчала рубка подлодки Подгорного, находящейся в позиционном положении.
– Что это «Гепард» не всплывает? Германские корабли вон как улепетывают после того, как свой броненосец потеряли, – высказывался штурман.
– Да он просто дожидается, чтобы эсминцы противника подальше отошли, все же они ближе к нему, чем к нам. Как отойдут, так и всплывет, – ответил штурману Калчев.
– Николай Александрович, а не подойти ли нам к месту гибели броненосца, может, что полезное подберем, – предложил Калчев. А ему так хотелось взять что-то на память, это же их первая победа.
Через несколько минут лодка шла среди всякого мусора, всплывшего на месте катастрофы вражеского корабля. Всем хотелось заиметь себе память о поверженном враге. Матросы стали досаждать просьбами старшего офицера подняться на верхнюю палубу, что-либо выловить: да будь то хоть кусок дерева – и то сувенир.
– Господа! А вам не кажется, что с «Гепардом» что-то не то! – воскликнул мичман Чистовский. – Я вот наблюдаю за ней некоторое время, она всплыла с дифферентом на нос, и весь экипаж стоит на корме, только несколько человек находятся в районе первого аппарата.
