«Пронесло», – выдохнул я с облечением.
Нам в кормовую часть линкора попало две фугасные бомбы. Одна упала между третьей башней главного калибра и рострами. Пробив палубу, она взорвалась в коридоре между каютами, повыбивав почти все двери и взрывной волной наводя там страшный погром. Другая бомба попала между кормовой боевой рубкой и башней, если точно, то в площадку кормового мостика, снеся ее и коверкая. Вот поэтому палуба не была пробита. Однако эта бомба убила двух зенитчиков, находившихся на башне, троих ранила, двоих травмировала, их отбросило взрывной волной на палубу. Кроме них в корабль попали еще две зажигательные, но с возгоранием быстро справились, а вот с паникой, что произвела удушающая, не сразу. Когда разорвалась эта бомба, начиненная какой-то фигней, и кто-то истошно заорал «газы», все, кто был на верхней палубе (не только стрелки, но и аварийная команда), ломанулись на нос линкора, их потом с трудом уговорили уйти, так как уже эту гадость давно унесло ветром. Но трое при взрыве пострадали от газа, не смертельно, так, немного хватанули.
Но налет на базу еще не закончился. Это мы успели выйти в море, за нами шли еще «Олег» с «Богатырем». Но вот почему другие не выходят? Понятно же, что в движущийся корабль труднее попасть. И почему «Гангут» и «Севастополь» до сих пор не снялись с якорей? На что они надеются?
V
– Промазали! – в сердцах выкрикнул Штрассер, видя, как в каких-то пятнадцати метрах позади линкора встал большой фонтан воды.
– Но мы же в него попали двумя бомбами, – возразил Клаус.
– Этого для него слишком мало, он даже не почувствовал. Нам всего-то не хватило секунды.
Тут он вспомнил, что на такую же секунду поспешил тот русский матрос, что выбил пулей из его рук бинокль.
– Курс на тот линкор. Лейтенанту Штикеру до него уже не достать, пусть ищет другую цель. Но вот где остальные, что-то их не видно.
Штрассер начал осматривать горизонт в поисках еще двух цеппелинов из его дивизиона, они должны быть на подходе.
На западе никого, горизонт чист. Он перешел к правому борту, осматривая горизонт на востоке, и вдали увидел цеппелин, который медленно приближался, преодолевая почти встречный ветер.
– И кто так промахнулся, придется поговорить с их штурманом, из-за этой бестолочи им теперь не меньше часа сюда против ветра выгребать. А что случилось с четвертым, куда его занесло, неужели они еще дальше проскочили.
А вот четвертому крупно не повезло, случился просто уникальный случай. Цеппелин L-13 под командованием капитан-лейтенанта Генриха Мати шел самым последним. Когда, по расчетам штурмана, они проходили линию русского дозора, сломался вал на кормовом правом двигателе. Решили было полет продолжить, но тут ветер поменял направление, и цеппелин начало сносить к югу, все попытки лететь к Гельсингфорсу не увенчались успехом. Оставалось два варианта: освободиться от половины полезной нагрузки и пробиваться к русской базе или поворачивать к югу в сторону курляндского побережья. Решили оставить только самую большую бомбу и четыре фугаски, остальное сбросить в море. Бомбы посыпались в море. И вдруг с поверхности моря кто-то выстрелил. В темноте они не заметили русский крейсер, это был «Громобой». Там подумали, что германец обнаружил их в темноте и бомбит, и открыли огонь. Того, что случилось после первого же выстрела, никто на крейсере не ожидал. В небе вспыхнул огромный огненный шар и стал падать в море. Снаряд попал в баллонет и там разорвался, водород воспламенился. Никто не выжил. Между тем на крейсере было всего две 47-мм зенитки, на них никто и не надеялся. Что можно сбить этой мухобойкой, кроме разве мухи, если в момент выстрела она решила заглянуть в ствол пушки.
Штрассер подходил к еще одному русскому дредноуту, этот не желал сниматься с якорей.
– Клаус, сколько и что у нас осталось после первой атаки?
– Шесть фугасных бомб, восемь удушающих и сотня зажигательных.
– Если все это вывалить точно на линкор, может, что-то и выйдет. Потопить не потопим, а серьезный урон нанести получится.
– Тогда нам опять придется опускаться ниже, а то с такой высоты не все бомбы попадут по линкору.
– Насколько мы поднялись после сброса более полутонны бомб?
– Сейчас тысяча восемьсот метров. Чтобы опуститься до отметки тысяча двести метров, надо еще две-три тысячи кубов газа выпустить.
– Исполнять. Идем на снижение.
Цеппелин приближался к линкору с носа. Корабль так и не предпринял попытки сняться с якоря. И у него, как и у предыдущего, на носовой башне стояло два зенитных орудия, и они стреляли по нему, но все мимо. Осталось минута или две, и бомбы упадут на него.
– Русские самолеты, – раздался крик одновременно с трескотней пулеметов.
– Держать курс на линкор, мы выполним приказ кайзера, они поплатятся за свой варварский налет на наш город. Клаус, половину зажигалок оставь на город, мы их там сбросим.
– Но, герр капитан, а самолеты русских?
– Пока огня не открывать, мы стравливаем водород, одна искра, и мы все влетим на огненном шаре в Валгаллу.
Бомбы посыпались на стоящий внизу русский линкор, который несколькими минутами ранее попал под удар лейтенанта Штикера. Лейтенант тогда добился четырех попаданий фугасными бомбами, от которых образовалось несколько очагов возгорания, и в довесок шестью с удушающей начинкой. На этот раз в корабль попало три фугаски, четыре удушающие бомбы и два десятка зажигалок, которые прибавили еще несколько очагов.
Потом на разборе полетов у командующего первым, кому поставили на вид «из рук вон плохую военную подготовку вверенной бригады», был начальник первой бригады линейных кораблей контр-адмирал Максимов. Следующим был капитан первого ранга Кедров. Он отхватил сполна, был снят с командования кораблем с формулировкой «За тяжелые повреждения линкора и большие потери в личном составе».
Как выяснилось впоследствии, это все из-за паники перед газовыми бомбами, что немцы сбросили вместе с фугасками на корабль. Многие матросы при вопле «Газы, германец нас травит газами!», прыгали за борт или запирались в нижних помещениях линкора. Поэтому линкор практически стал небоеспособным, он даже не мог сняться с якоря и дать ход, так как дежурная вахта третьего котельного отделения наполовину отравилась газами, попавшими в отсек вместе с подаваемым вентиляторами воздухом. Был и один положительный момент. В этом отсеке пострадали также два унтер-офицера, Г. Ваганов и Ф. Яцкевич, бывшие в этот день на вахте. Это их считали в РИ зачинщиками бунта на «Гангуте» в 1915 году. А тут, через месяц, вернувшись из госпиталя, они заделались такими непримиримыми врагами немцев, что в последующем на этом линкоре большевистской ячейке, что агитировала за окончание войны, было неуютно. Да и бывшие руководители той ячейки погибли при этом налете, а внедрение новой наталкивалось на враждебность основной массы экипажа. Это были те, кто испытал на себе эту утреннюю бомбардировку. Так что в этой реальности бунта на линкоре не произошло и не произойдет.
