– Каюсь, Владимир Константинович, был порыв. Сиюсекундный. Войти в залив и сразиться с линкорами Шмидта, зная, что они почти безоружны. И помяни мое слово, другого случая нанести серьезный урон нам больше не представится.
– А как же Хиппер со своими кораблями, он ведь тоже может зайти в залив, а выход из него только один.
– Не забывай, у нас еще есть Беренс с минами на борту, мы за собой проход заминируем. А вот у Хиппера тральщиков нет, они все со Шмидтом в заливе. Пока придут новые да расчистят путь, мы со Шмидтом должны уже покончить.
К нашему разговору начали прислушиваться все находившиеся на мостике офицеры.
– Я даже допускаю, что мы можем потерять один линкор, но вот немцы должны потерять все свои, и это будет для них катастрофой. И в Рижский залив после этого они больше не сунутся. А без поддержки флота немцам Ригу не взять.
– Ваше превосходительство, лейтенант Киреенко сообщает, что германский флот повернул назад и теперь спешит сюда, – доложил мичман Никишин. – По его мнению, флот находится в семидесяти милях от нас.
– А вот это известие самое паршивое за последние два месяца. Что из этого следует предпринять, господа офицеры?
– Это значит, что тут мы можем задержаться максимум час и надо будет срочно уходить, – высказался Пилкин.
– Все правильно, Владимир Константинович, у нас на то, чтобы подождать прихода Беренса и пока он будет минировать фарватер, даже этого часа нет. Если мы хотим проскочить мимо немецкого флота, то надо выходить уже сейчас и прорываться вначале на северо-запад. И шанс на то, что мы не повстречаемся с пятью линкорами Хиппера, пятьдесят на пятьдесят, и с таким же результатом погибнуть. Но вот сколько мы прихватим с собой на дно, тут большой вопрос. Может, один или от силы два, а может случиться, и ни одного. Нет, мы, конечно, сможем нанести повреждения им, и по возможности даже тяжелые, но для нас это будет безоговорочное поражение. Можно даже спасти свои линкоры, понадеявшись на их скорость, но тогда немцы перехватят крейсера и уничтожат, а вот на это я не пойду. Если войдем в залив, то с тремя линкорами Шмидта мы встретимся обязательно, на все сто, так как сами будем их искать. Но там мы непременно выйдем победителями. Так куда пойдем? В залив или будем прорываться на север?
И чем я больше говорил о заливе, тем больше склонялся именно это проделать.
– Ваше превосходительство! – воскликнул мичман Никишин и тут же, засмущавшись, замолчал, наверное, из-за того, что так эмоционально воскликнул, или ему показалось, что он перебил меня.
– Да, мичман, вы что-то еще хотите нам сообщить?
– Никак нет, я не об этом. Я просто хотел высказать свое мнение, воспользоваться своим правом младшего по званию.
– Что ж, давай высказывайся, – с легкой улыбкой разрешил я.
– Ваше превосходительство, я за то, чтобы войти в залив и дать там бой германскому флоту. Этим мы поможем защитникам Риги.
– Вот и первый высказавшийся. Кто следующий, или соберем военный совет?
– Тогда придется собирать всех офицеров отряда, а для этого у нас нет времени, – высказал свою точку зрения флагманский артиллерист Свиньин. – Лично я поддерживаю мичмана. Сейчас в заливе три дредноута типа «Нассау», каждый вооружен, как и наши, двенадцатью орудиями главного калибра. Но у наших линкоров калибр двенадцать дюймов, а у немцев одиннадцать дюймов, да и орудия у них стоят неудачно на один борт, и могут одновременно стрелять только восемь. А это значит, что количество орудий в одном залпе одинаково что у нас, что у них, получается двадцать четыре ствола, но наши на один дюйм больше, а значит, мы уже выигрываем в мощности залпа. Их снаряд весит триста пять килограммов, а наш четыреста семьдесят, и по дальности стрельбы мы превосходим на двадцать пять кабельтовых. (Ютландского боя еще не было, и его результатов пока никто не знает, в том числе и Свиньин, а это то, что немецкие одиннадцатидюймовки почти ни в чем не уступали английским орудиям в двенадцать дюймов, и они очень хорошо пробивали бронированные борта английских линкоров, а мы знаем, что за броня стоит на наших линкорах.) Я за то, чтобы дать бой германцам. Мои артиллеристы не подведут.
– Ну, с тобой все ясно. Чтобы наш главный артиллерист да отказался пострелять, – вставил штурман Крыжановский. – Но я тоже за то, чтобы идти в Рижский залив, не откладывая, двигаясь за кораблями противника, пока они видны, так мы определим их фарватер. На входе в него до сих пор стоят вешки, противник так спешил от нас удрать, что не убрал. Я предполагаю, немцы даже не рассматривают возможности того, что мы рискнем войти в Рижский залив. Они подумают, что это для нас западня – спереди линкоры Шмидта, позади линкоры Хиппера. Вот потому-то они и поспешили сами укрыться в заливе, понадеясь, что там-то они будут в безопасности. Сами посудите, кто полезет в смертельную ловушку. А нам именно на это и нужно рассчитывать. Когда германец увидит, что мы двигаемся по фарватеру, бросится снимать вешки, а нам надо этого не допустить.
– Кто еще так же думает?
– Ваше превосходительство, давайте узнаем мнение командиров и старших офицеров кораблей, – предложил Пилкин.
– Владимир Константинович, вы-то сами что решили?
– Ваше превосходительство, оба варианта ведут к соприкосновению с германским флотом. В первом у нас есть шанс проскочить мимо Хиппера, а если это не удастся, то на помощь должен подойти отряд вице-адмирала Кербера. А это уже вместе будет четыре линкора и два броненосца, так что в сумме выходит пять на пять. Вот тут уже исход сражения будет зависеть только от мастерства команд.
– Если мы войдем в залив, то нам неизбежно придется встретиться с противником. Нет, я его не боюсь. Я боюсь, что нас там могут блокировать. Не будем ссылаться на то, что два из трех линейных кораблей почти без снарядов, все равно на каждом линкоре должно быть не менее двадцати снарядов на ствол. (Их оставалось в среднем по тридцать на ствол, но они были неравномерно распределены по башням.) Это двести сорок снарядов на борту, из них ни одного фугасного. А что мы знаем о противнике, какие силы нас там будут ждать?
– Насчет того, какие силы противника нас могут ждать в Рижском заливе, мы поручим выяснить лейтенанту Киреенко.
– Какие бы нас силы там ни ждали, – продолжал дальше Пилкин, – после такого боя оба линкора будут повреждены, а возможно, как вы и сами предположили, останется только один серьезно поврежденный линкор. Обратно через пролив нам не выйти, там будут линкоры Хиппера. Кроме того, из Германии могут прийти еще несколько и гораздо более сильных линкоров типа «Кайзер» или «Кениг», а вместе с ними и новые флотилии тральщиков, и они вновь начнут форсировать минные поля. Мы все знаем, что канал еще не прорыт и вывести поврежденный линкор мы не сможем. Один путь у нас – это уйти в Моонзунд. А там отстаиваться или защищать южный выход, если германцы после повторного проникновения в залив надумают еще проникнуть и в Моонзунд.
– Владимир Константинович, а я так не думаю. По всей вероятности, половина того, что вы только что обрисовали, так и будет. Но вот в повторное форсирование минных полей я не верю. Вряд ли кайзер после таких потерь решится посылать корабли в Рижский залив, тогда ему нечего будет противопоставить англичанам на Северном море. И что это будет за блокада, если нас отрежут только от южного пролива, так что второго Порт-Артура для нас не будет.
