Олег положил мясо в портфель.
– А я больше и не приду, – и бодрым шагом прошел к выходу.
Открыв дверь квартиры, понял, что кухня уже занята – там хозяйничала мама.
– Привет, – произнес он, переступив порог.
– Привет, – откликнулась она.
Он помыл в ванной руки, вернулся, мама сказала:
– На плите макароны, садись, ешь давай.
– Не хочу макароны, спасибо.
– Как не хочешь? – мама, выкладывавшая из сумки продукты, выпрямилась. – Ты же их любишь.
– Я? Люблю? – он сильно удивился. – Шутишь? Я сейчас буду жарить мясо, – достал вырезку из портфеля и понес ее к раковине, чтобы помыть.
– Вот так новость. Вообще-то, у нас вечером гости. Не время сегодня ставить свои первые кулинарные эксперименты.
– Не волнуйся – не первые. Я быстро.
– Да? И где научился? И откуда мясо?
– Купил.
– Купил?! Вырезку?! Откуда деньги?
– Я ведь спекулянт, – улыбнулся он как можно добродушней.
– Ох. Не нравятся мне эти шуточки, – покачала мама головой. – Не доведет тебя до добра увлечение значками. Теперь еще и пластинки…
– Мам, – он повернулся и посмотрел на нее внимательней. – До добра не доведут увлечения – тебя.
Взял нож и обмыл его под водой.
– Что ты имеешь в виду? – опешила мама.
Олег положил на узкую неудобную деревянную дощечку мясо и попытался нарезать его на три части, чтобы потом, разделив вдоль, приготовить куски для бифштекса. Любил с кровью и потому готовил вопреки всем рецептам. Нож оказался тупой до безобразия.
– Почему отец не точит в доме ножи? – он развернулся, выдвинул ящик, где, как он помнил, хранились крышки-открывалка-молоток-гвозди-точильный-камень. Нашел, вынул, стал быстро водить по нему лезвием.
– Олег! – ахнула мама. – Что ты делаешь! Ты отрежешь себе пальцы!
– С какой кстати? – он поднял на нее глаза.
Мама, глядя на мелькающий клинок, медленно произнесла:
– Ну ты даешь… Где научился?
– На уроках труда.
– А… – поднесла ладонь к глазам, будто что-то вспоминая. – Что ты сказал про какие-то там увлечения?
– У нас есть другая сковородка?
– Сейчас, – мама вынула из шкафа здоровенное чугунное изделие.
Он зажег газ, поставил посудину на огонь.
– Масло?
Она показала пальцем на зеленую стеклянную бутыль. Плеснул на дно – по кухне поплыл тяжелый запах. Ну да, не первый холодный отжим. Быстро положил куски мяса, снял крышку с соседней сковородки, накрыл половину своей – чтобы и воздух поступал, и капли кипящего масла в стороны не летели.
– Ответь на вопрос, – продолжала допытываться мама. – Что ты говорил об увлечениях?
Вытер полотенцем ладони, оперся спиной о подоконник, сложил руки на груди.
– Мам, почему тебе нравится Константин Сергеевич?
Она села на стул от неожиданности.
– Почему ты решил, что он мне нравится? – и тут же осторожно поправила пышную прическу.
Вместо ответа на данный вопрос Олег сказал:
– Хитрый, гнусный завистник. Плетет интриги, строит карьеру. Научного мышления, способности к анализу, умения делать контрастные противопоставления и находить при этом истину – нет. Понятно, что тебя не особо интересует его возможный талант к науке, но даже как мужчина он – просто попугай. Одевается во все разноцветное, кричащее, шаркает ножкой, сюсюкает, нос кривой, волосы редкие… Или папа выглядит еще большим лошпеком?
– Что ты говоришь?! Олег, ты меня сегодня очень удивляешь!
– Надеюсь, в последующие дня два я вас удивлю еще больше.
– У нас с ним приятельские отношения, мы давно знакомы, папа с ним долго работает…
– И написал за него диссертацию.
– Неправда! Просто подсказал тему…
– Просто отдал свою, давно вынашиваемую оригинальную тему, собрал нужную литературу и накатал три четвертых текста. А Костик – ну, да, конечно – обеспечил главное: должное течение прений и благоприятные отзывы. Если бы папа защищал эту диссертацию сам, нашлось бы впятеро больше оппонентов. Но я думаю, все равно бы защитился. Уж больно хороша и свежа идея – с поправкой на нынешнее время.
– Кто это тебе сказал? – мама глядела на сына с огромным удивлением.
– У меня своей головы на плечах нет? – Белый Лоб подошел к плите и вилкой перевернул все куски поочередно.
– Так шипит… Не сгорит?
– Мам, ты привыкла тушить мясо, потому что оно плохое и жесткое. Слабый огонь, полтора часа. Это вырезка – готовится на сильном огне десять минут.
– За десять минут микробы не погибнут…
Он обнял ее и поцеловал в щеку.
– Погибнут. Я их заколдовал по дороге. У них не осталось воли к сопротивлению.
– Что такое «лошпек»? – она готовилась расплакаться – то ли от неожиданного проявления нежности у стойкого «ригориста», то ли от сказанного им.
– Рохля.
– А-а… Он не рохля.
– А похож. Как он уговорил тебя замуж выйти?
– Ну… – она вспомнила юность, глаза загорелись, лицо осветила улыбка. – Он оказался очень настойчив. Я пообещала дать ответ, но очень то ли стеснялась, то ли боялась – в общем, из дома не выходила. А он приходил к крыльцу на заре с охапкой цветов, звал меня, а я делала вид, что меня нет. Он ждал до темноты, оставлял цветы у входа и возвращался следующим утром. И так – три дня подряд. На четвертый я сдалась.
– Блин, так у меня это – наследственное? – разрезал воздух рукой Олег. – А ты тоже – разве можно так над человеком издеваться? «Да» – «да», «нет» – так «нет». А ты с ним в кошки-мышки играла.
– Я не играла, – мама опять улыбнулась. – Это была… Любовь. Ладно, жарь свое мясо, мне продукты надо к ужину подготовить, – и вернулась к содержимому хозяйственной сумки.
– Ты на рынок ходила?
– Угу.
– Почему мы разминулись?
– Не знаю. Я на трамвае ехала. Сначала от работы по Вавилова, затем уже домой.
– А я пешком. Как обычно.
Подошел к плите, посмотрел – вроде готово. Не тефлоновая сковородка, оно понятно, но вроде получилось. Взял две тарелки, ножи, вилки, вынул из холодильника горчицу, поставил на стол. Выложил в тарелки по куску мяса.
– Ну и макароны на гарнир! – пыталась подсказать мама.
– А ты не пробовала – вообще без гарнира? Или на гарнир – свежие овощи?
– Так где их взять – свежие овощи? Рано еще – весна. Только посадили.
