– Спасибо, – сказала она и тут же спрятала водку под прилавок. – Странный ты какой-то, «племянник»! Здоровых мужиков задираешь! А если б они тебя отлупили? Одно дело – руками бороться, другое – кулаками махать.
– Да я и кулаками, – хлебнул он остывший чай, – в случае чего…
Ну, все. Полезла дрянь изнутри. Хвалимся буфетчице в облезлой подвальной рюмочной, накатив три стопки водки. Пора пройтись.
– Ира, – спросил он, – тут есть поблизости парк какой-нибудь, хоть площадка спортивная, наконец?
– Издеваешься, что ли? – даже как-то охнула дама. – Вверх по Восстания до улицы Салтыкова-Щедрина, по ней – направо, и сразу по левой руке – Таврический сад. Теперь он, конечно, Городской детский парк, но, вообще-то, это – Таврический сад.
– О! – Олег радостно удивился. – Тот самый Таврический сад?
– Тот самый!
– Портфельчик, – указал он вниз, – полежит?
– Да конечно, не волнуйся! Когда вернешься?
– Где-то так часа через… Два с половиной – три.
– Если что, сберегу, не бойся.
– Нет, я точно вернусь.
– Ну и чудно, – кивнула мадам.
Правильно, у всех праздник, а ты тут стой за прилавком, алкашам наливай. Хорошо, занесло мальчишку, развлек на целый день вперед.
Белый Лоб вышел, посмотрел на хмурое небо и зашагал вверх по улице. Не был он, к стыду своему, в Таврическом саду, не был. Вот и повод появился.
II
Возвращался Олег в приподнятом настроении. Природа, пусть и такая куцая, как в Санкт-Петербурге, успокаивает. Стоило, конечно, пролететь сквозь время, чтобы увидеть памятники Петру Ильичу Чайковскому, Сергею Есенину, ну и пионерам-героям, куда ж без них. Нос майора Ковалева, правда, не встретил, да и ладно.
У Иры дым стоял коромыслом, народ стоял битком, вонь стояла – ну да, крепкая, чего уж там. Разговаривать буфетчица не могла – просто отдала портфель и кивнула на прощание. И на том спасибо. Раскрыл, посмотрел, на месте ли деньги – забыл про них из-за производственников. Нет, тут все нормально.
Глубоко выдохнув, вошел во двор дома двадцать «А». Навстречу бежала угрюмая первоклашка-второклашка.
– Стой, девочка! – попросил Белолобов.
Та послушно остановилась.
– Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, в какой квартире живет Марина Горячева? Она в шестом классе, пионерка.
– Не-а, – покачала головой девчушка и побежала дальше.
Бантики, чулочки, праздник…
Хлопнула дверь подъезда, на свет божий, щурясь на не сказать, что яркое, солнце, вышел помятый небритый субъект в трениках с отвисшими коленками, вынул папиросу и закурил. Праздник для него, очевидно, начался еще вчера. А то и раньше.
Олег бодрым, почти строевым шагом подошел к нему.
– Здравствуйте, товарищ!
Не хватало только салют отдать.
– Здорово… – неохотно ответил «коренной петербуржец», оглядывая незнакомца с ног до головы.
– Не подскажете, в какой квартире Вера Александровна проживает?
– Это артистка, чё ль?
– Так точно!
– А тебе-то что за дело? Она поклонников – сразу с лестницы.
– Никак нет! Доставка поздравительной открытки в честь 1-го мая от коллектива театра комедии имени Акимова!
– И чё там, адрес не знают?
– Потерял я, дяденька… – жалобным шепотом продолжил Белый Лоб. – Влетит…
– На папиросы дашь, скажу, – оживился строитель социализма.
Олег с удовольствием сунул ему в руку гривенник.
– Сорок третья, четвертый этаж. Только дверью не хлопай – у меня башка взорвется…
Путешественник легко вбежал по ступенькам, собираясь с силами, постоял у высокой двери и позвонил. Открыла женщина такой изумительной внешности, что он тут же забыл об имеющейся в силу обстоятельств разности в возрасте, да и о цели визита тоже – просто открыл рот от удивления, и все.
Хозяйка улыбнулась, а затем вопросительно подняла брови.
– Э-э… – только и нашел, что выдавить из себя, Белолобов.
– «Э»? – засмеялась она. – Наверное, для нынешней молодежи это нормальное приветствие, но я бы предпочла что-нибудь более традиционное. Например: «Добрый день».
– Добрый день, Вера Александровна! Просто вы женщина такой ошеломительной красоты, что я на секунду потерял дар речи. Меня зовут Олег Белолобов, мне нужна Марина.
Она захохотала. Голос низкий, глубокий. Подошло бы для пения не только ««Монтевидэо, Монтевидэо, пускай не едет в тот край мой Лэо…», но и для чего-нибудь более серьезного.
– «Ошеломительной красоты»? Что-то новенькое! Обычно говорят – «ослепительной».
– На сей счет у меня имеются солнцезащитные очки.
– Ха-ха! Бравый мальчик! Только нельзя говорить: «Мне нужна». Некрасиво. Надо: «Я с удовольствием бы увидел…»
– Да, да, – уже овладел собой Олег, – вашу внучку – конечно, с вашего прямого разрешения. Надеюсь, вы не станете возражать против нашего краткосрочного свидания.
– Почему нет? – хозяйка сделала в воздухе плавный жест рукой. – Только сама Марина ждет вашей встречи?
– Очень на это надеюсь, – честно ответил гость, – хотя до конца не уверен.
– Хм. Странноватый поклонник у моей внучки.
– Я, с вашего позволения, не поклонник. Я по делу. Важному.
Вера Александровна опять засмеялась.
– В каком вы классе?
– В шестом.
– Что может быть важнее тех дел, когда ты в шестом классе! Как их много! И от всех них зависят судьбы мира, не иначе.
– В точку, – кивнул Олег.
– Ну что ж… Солидный мальчик с портфелем, мне такие нравятся. Проходите – она на демонстрации, но вернется с минуты на минуту.
Прокол. Дома нет. Надо было во дворе вылавливать.
– Может, я, – показал он ладонью за спину, – у подъезда, на воздухе подожду…
– Нет, исключено. Первый раз я вижу Марининого кавалера, да еще «по делу», и не пущу его за порог? Уж извольте погостить! Чаю выпить! Щечки-то, смотрю, розовенькие, намерзлись, поди?
– Ну разве что чуть-чуть, – сказал Белый Лоб, заходя в дом.
Пространства имелось много, потолки уходили ввысь, узорчатые обои, никудышные картины, в углах расположились кадки с цветами, привычное трюмо – куда же без него? – но все было какое-то обветшалое.
– Курточку можно на крючок, портфель – на тумбочку, а сами прямо проходите – там гостиная. Присаживайтесь, где удобнее, а я пока на кухне похлопочу.
Круглый стол под абажуром, стулья с высокими – для Гулливеров – спинками, шкафы, фотографии на стенах. Цирк, цирк, вот уже и театр. Теперь – семейные. Вроде бы узнал Марину – совсем маленькую.
