Подошел Демченко.
– Не ожидал?
– Чего именно?
– Что найдем.
– Нет.
– Ответь, мои ребята – орлы? – и тут же подполковник заорал в рацию: – Где вертолет, вашу мать?
– На подлете, – протрещала рация. – Пятнадцать минут.
– Ребята – орлы, – согласился Павел, – спасибо. Только что с ним произошло?
– Очнется, объяснит.
– Хорошо бы очнулся. Выглядит не очень.
– Ну, пальнул в него кто-то, факт. Не сам же себе в затылок выстрелил. О! Ларчик!
Подбежал запыхавшийся Ларионов.
– Товарищ подполковник, разрешите доложить…
Степан Семенович крепко обнял невысокого спасателя.
– Умница. Награждать тебя будем. Да и коммерсанты особое спасибо скажут. Верно?
– Верно, – подтвердил Ширко.
– Значит, так, – сунул Ларионов в руку Павлу фонарик. – Посвети, – и развернул кусок брезента. – Походный рюкзак я оставил у Колчина – он сейчас поднесет. А это то, что собрал рядом с раненым.
– Кхе, – наклонился Демченко, – ничего не видно.
Финансист подвел фонарик ближе.
– Е-мое! – крикнул Демченко. – Меч!
– Сабля, – не согласился Ларионов.
– Кольчуга!
– И книжка. Я посмотрел – на арабском. Еще, вот, листы вложены. Еще какой-то кожаный то ли мешок, то ли чехол. Куда он мог одежду деть? Он же не голым на Эльбрус поднимался?
– Там пещера? – спросил командир.
– Огромная! Думаю, что я прямо какое-то открытие сделал. По крайней мере, никто ни про какие пещеры здесь не слышал.
– Дайте посмотреть, – попросил Павел и взял книгу. Да, арабский. – Я заберу все это?
– А если понадобится для расследования? – засомневался Семен Степанович.
– Для расследования нужны пистолет и стрелявший, а не книжка с мечом и кольчугой. И, будет надо, предоставлю. Может, он за этими предметами и полез. Потому и жив остался.
– Почему – голый? – опять спросил Ларионов.
– Загадка, – почесал ухо командир.
Вышел врач.
– О, все здесь. При гражданском можно, товарищ подполковник?
– Конечно, можно.
– Пациент в глубокой коме. Пуля вошла в затылок, прошла сквозь правое полушарие мозга и вышла через правый глаз. Один случай на десять миллионов! На пятьдесят! Он не должен был выжить после такого выстрела!
– Но выжил?
– Еще как выжил! Все органы функционируют нормально, давление, пульс, – никаких замечаний. Пролежал, я так понимаю, голышом полтора суток – ни следа обморожения. Наоборот, тепленький! Ничего не понимаю!
– Скажите, – спросил Паша, – а из комы его вывести можно?
– Ну, милый, это уж как Бог даст. Бывает – быстро, бывает – не очень, но крайний срок – полгода. Если выходят из нее позже, обычно к самостоятельной жизни уже не способны.
– Как это – «к самостоятельной»? – спросил Паша.
Доктор внимательно посмотрел на него.
– По-моему, я достаточно ясно выразился. Мы его срочно эвакуируем в Москву, а вы ведь буржуи – готовьте ему самую лучшую клинику, я думаю, что вам это по силам, и пусть специалисты проводят мероприятия по выводу из коматозного состояния.
– А кто эти специалисты? – наморщил лоб Ширко.
– Кто-кто… Нейрохирурги. А я – травматолог.
– Значит, так, – решил подполковник. – Раненого на вертолете в аэропорт, затем на самолете – в Раменское. Ты, Павел, решай вопрос с больницей, чтобы встретили и увезли сразу же. Мы все здесь ночуем, завтра собираем оборудование и на вертолетах в МинВоды. К тому времени наш борт за нами уже вернется.
– Я в МинВоды отдельный самолет вызову, – сказал Ширко. – Чтобы меня, женщину и девочку к нему как можно быстрей доставили. Уже в больницу.
– Твое дело, о чем речь!
– У вас же есть спутниковый телефон?
– Да, в этой же палатке, бери да звони. Ребята тебе помогут.
– Спасибо. За все спасибо.
– Пусть и банально звучит – не за что. Это наша работа.
Павел завернул брезент с «сувенирами», как он уже про себя назвал находки, и шагнул под полог – на походном операционном столе лежал Олег, уже в другом мешке, сгустка не было, была белоснежная повязка. Щеки ввалились, лицо выглядело изможденным. Шедшему следом врачу Паша заметил:
– Поставили бы капельницу с физраствором – даже я вижу, как он истощен.
– Какая капельница? Ему в вертолет через пять минут. А в самолете все необходимые реанимационные мероприятия проведем. Звони, вон рядовой номер наберет.
Финансист продиктовал сидящему в наушниках срочнику номер, тот через несколько секунд подал ему огромную трубку. Через два гудка Павел услышал голос секретарши шефа Ларисы:
– Приемная.
– Ларис, это Ширко, привет.
– Здравствуйте, Павел Борисович.
– Босс на месте?
– Нет, на встрече. Очень важной.
– А у него бывают не важные? Соединяй с мобильным номером.
– Я же говорю – на встрече!
– Лариса! Мне некогда препираться! Соединяй!
– Павел Борисович, что-то случилось?
– Ну конечно, случилось! Белолобова нашли! Живого.
– Ох!.. Ох!.. Секунду…
Раздалось еще несколько гудков.
– Да, Паша, говори.
– Здравствуйте, Николай Владимирович…
– Паша, быстрее говори.
– Белолобова нашли, он жив, но у него огнестрельное ранение в голову, он в коме. Борт МЧС, думаю, где-то через час возьмет с ним курс на Москву, сядет в Раменском. Мы можем быстро договориться с какой-нибудь клиникой, чтобы его встретили в аэропорту, доставили в больницу и сразу начали лечить?
– Черт, ты сказал «жив», я еще не успел обрадоваться, как ты добавил – «в коме». И что это за бесовщина – «огнестрельное ранение»?
– Сам не знаю. Полчаса только, как из-подо льда подняли.
– Так ты на Эльбрусе, что ль?
– Ну да.
– Мужик. Все сделаем, не переживай.
– И еще вопрос. Можно корпоративный самолет в МинВоды прислать – за мною, Анной и ее дочерью?
– Да можно… Когда?
– Завтра.
– С утра вылетит. Все?
– Вроде все.
– Тогда давай, мне некогда, – и отключился.
Павел вышел из палатки, таща за собой брезентовый мешок с тяжеленными кольчугой и саблей. Вот еще выдумал себе ношу. Навстречу бежали бойцы.
