– Как это на русском? – сделал умелый всадник руками неприличный жест. – О! Прелюбодеяние!
За прелюбодеяние? Казнь? По пять жен и десять наложниц имеют, и все равно – преступление? Скорей всего, какой-либо не слишком знатный супругу кого-то слишком важного соблазнил.
Недалеко от очень памятного Олежке зиндана одной веревкой повязали шеи молодого крепкого парня и совсем юной девицы с изящными подвесками на косах, множеством серебряных монет, связанных меж собой, на груди, и блестящими серьгами в ушах. Можно сказать, что она выглядела очень красивой.
Под ор многочисленных зрителей трое палачей перекинули веревку через горб лежавшего на земле вельблюда, хрипящего, плюющегося, и принялись его яростно стегать, хотя он не желал вставать вовсе. Наконец он выпрямился на своих длиннющих ногах, и тела жертв повисли по обе стороны туловища животного. Парень отчаянно дергал конечностями и синел лицом, высунув язык, девица висела плотно, очевидно, сразу сломала шею. Со ступней трупов капала жижа. Зрители, как ни в чем не бывало, разбрелись, возвратившись к своим делам, вельблюда со страшной ношей палачи погнали в степь – зарыть тела.
Вечером дрались на палках, опять жрали бульон, подходили знакомиться другие малолетние ордынцы – Олег сидел, с тоской смотрел на темнеющее небо и думал – неужели, Господи, это теперь жизнь моя на многие лета? Степь, трава, кони и конина, вонь спящих вповалку тел, сизый дым под закопченным куполом юрты и кровавые набеги на чужие племена и народы? Жуть, жуть, жуть!
Когда укладывался почивать на войлок, ему знаками показали – выйди наружу, зовут. Уже зевая – загоняли за день, нехристи! – ступил за порог и развеселился – стояли старик-лекарь и его внучка. Девчонка прямо-таки нарядилась – в цветастом халате, шапочке с кисеей и бусинами, на груди – монеты в связках, на ногах – красные ичиги. Она сунула ему в руку мешочек, вспыхнула и убежала.
– Гостинец! – пояснил старичок открывшему рот от удивления парнишке. – Сухой слива, сладкий!
– Ну-у… – потер плотницкий сын макушку дланью, – спасибо…
– Станишь жену выбирать, выбирай Алтантуяа! Ты холёший гулям будишь, очень холёший! Ты ей нравишься!
– Да я как-то не тороплюсь пока…
– Завтра поход! Илыгмыш уходит! Войско уходит! К Тохтамышу! Оглан хочет, чтобы ты жену при нем выбрал! Вдруг не вернется?
– А куда поход? – живот почему-то заскребло изнутри.
– За Дон, на Москву!
– Почему на Москву?! – похолодел Олежка. – Зачем на Москву? Тохтамыш с Димитрием не в которе!
– Не знаю! – ответил лекарь. – Совсем не знаю! Тоже ухожу! Убьют – возьми Алтантуяа, самый холёший жена будет!
Олег развернулся и пошел в юрту. Какая, к чертям, жена, когда ордынцы опять на Русь лезут?! Он упал на войлок, подложил под голову шапку, уткнулся лицом в облезлый беличий хвост и беззвучно и горько зарыдал. Соленые слезы текли по свежему рубцу на грязной щеке, плечи тряслись. Война! Да устоит ли Москва?..
Часть 3
Апрель 1982-го года
Москва
I
Если сновидение становится отчетливым и понятным – наступило утро. В последнее время ему постоянно снились вьючные животные. Невиданные в реальной жизни мулы, буйволы, ослы… Сейчас Олег почему-то скакал на коне, приземистом, с длинной гривой, в маленьком седле, воздух становился полупрозрачным и водянистым из-за поднимающегося солнца – он от кого-то или чего-то отчаянно бежал. Страх ощущался ясно, настолько, что он проснулся. Пробуждение до нудного звона огромного будильника – вообще-то, в радость. Сразу можно включать фонарик и под одеялом читать очередную книжку – сейчас фаворитами являлись Любавский, Павлов-Сильванский и Допш на английском – пока механическое чудовище противным рыком все же не подаст сигнал, что пора на пробежку. И после этих двадцати пяти интенсивных минут физического развития в противовес духовному (Допшу данное время тоже не являлось лишним) можно собираться в школу. Но сегодня, едва он разомкнул веки, юный ученик увидел на фоне разгорающихся утренних заоконных сумерек фигуру брата в кресле. Уши на голове стали непропорционально большими – из-под наушников пробивался манящий звук, на проигрывателе «Электроника» горела красная лампочка. Новая пластинка!
Олег выпрыгнул из кровати, подбежал к Игорю. Тот со вздохом стянул наушники.
– Ну и что тебе не спится?
– А тебе? – разобиделся младший. Братец, наверное, пришел вчера слишком поздно – сначала тренировка, потом альбом выменивал – вот Олег раньше нужного и заснул. Мог бы Игореша, однако, разбудить, похвастаться. Не-е-ет, все себе, единоличник! И ночью обязательно раз прослушал, и утром раньше обыкновенного поднялся.
– «Цеппелины»! – гордо ответил тот. – 79-й, свежак!
– «Вход через выход»! – восхитился соня. – С обложкой?
– На, – Игорь взял со стола четырехугольный конверт и протянул его брату.
Тот жадно схватил искомое в руки и, отодвинув штору, поднес к окну. На обложке изображался человек, сидящий за стойкой бара. В руке он сжимал клочок почти полностью сожженной записки. Рядом стояло еще пять посетителей. Олег восхищенно присвистнул.
– А самое интересное, – заерзал в кресле старший, – что если вкладыш смочить водой, то он станет цветным! Я вчера еле вытерпел, так хотелось это сделать! Но я решил, что тогда ты меня точно убьешь.
– А за что еще я должен тебя убивать? – изумился ученик, и вдруг страшная догадка вонзилась в мозг. – Ты «Лед Зеппелин» не просто так взял послушать?
Брат, скорчив расстроенную мину, покачал головой.
– Ну конечно! – продолжил развивать дедукцию Олег. – Иначе кто б тебе дал конверт и разрешил эксперимент с вкладышем! И не купил – откуда деньги?!
Старший молча кивнул.
– Обменял! – ахнул соня. Все проспал!
– Ну, он пятьдесят рублей стоит! – оправдываясь, заговорил Игорь. – А не забрать я его не мог…
– На что выменял, рожа? – заскрипел зубами Олежка.
Старший виновато развел руки:
– На «Династию» «Кисс» и на квиновский «Джаз».
Юный меломан со стоном рухнул на соседний стул.
– Две за одну! Дурак!
– Сам дурак! – обиделся старший. – «Кисс» попиленный – максимум четвертак…
– «Квин» – сороковник! – чуть не заплакал Олег. – И причем тут деньги, это же моя любимая пластинка…
– Твоя любимая, но покупал ее я, и за свои! – рассердился Игорь. – Она тоже пиленная, так что – тридцатник. Итого – 55, все по-честному. Пятерку сдачи мне дали. Значочками своими занимайся, а в мои дела не лезь.
– Ну конечно, – Олег поднялся со стула и побрел было из комнаты. Обернувшись, выдавил из себя: – Я бы «Квинов» у тебя сам выкупил. Почему не предложил?
– Я «Джаз» переписал всем, кому можно, – приложив ладонь к сердцу, что означало крайнюю степень искренности, ответил брат. – Как и «Династию». Одна запись – трояк. Я на «Цеппелинах» минимум двадцатник сделаю. А то и тридцатник. А «Джаз» на мафоне можешь слушать.
