Бравый вояка переглянулся с друзьями и махнул рукой – ну его, этого безумного урусута.
– Имеем два холма. На холмах – не ставка для обозрения битвы, а два настоящих укрепления – со рвами, с валами, с частоколом, внутри – защищенные таким образом отборные лучники, который посылают и посылают по твоему войску град стрел. Катапульты – за ними, и швыряют куски бревен – так как камней здесь нет – в построения твоих войск.
– Ну, – недоуменно посмотрел на окружение эмир. – Дальше!
– С внешних сторон холмов выпускаем конницу. Так много, чтобы ты не обошел холмы с тыла. Между холмами, в проходе, ставится ряд вытесанных деревянных кольев, но, заметь, не вкапывается, а именно устанавливается таким образом, чтобы потом их можно было убрать.
– Зачем?
– Объясню позже. У кольев – пехота. Колья делаются такой высоты, чтобы вам хотелось на коне перескочить, пусть и с очень большим риском. За первым рядом в полполета стрелы ставится второй, но он маскируется. Оставляется узкий проход, по обеим сторонам которого роются рвы. Они тоже маскируются – накрываются тонкими жердями и засыпаются ветками, травой, землей.
– Ну-ну, – заинтересовался Сейф-ад-Дин.
– Далее. Все знают, как гурген-султан воюет.
– Откуда? – возмутился Тимур.
– Я в Сарае слышал не раз – у тебя всегда семь кулов, всегда следует сильный удар на фланг, и всегда есть резерв, который направляется туда, где надо или прорваться, или, наоборот, помочь тому кулу, которому приходится тяжело.
Щит Ислама молчал.
– Но нас сегодня было больше, – продолжил Олег.
– А вы побежали, – пытался съязвить Мухаммед Султан.
Древоделя пропустил это замечание мимо ушей.
– А раз нас больше, мы могли составить не один, а два резерва. Один тумен – просто резерв. Другой тумен – самые лучшие, самые отборные воины на самых лучших конях. И отодвигаем их так далеко, что враг – ну, то есть ты, хазрат – их не видит. Начинается бой. В атаку идет кул, допустим, Умар-Шейха, допустим, на наш левый фланг.
– Я сражался в другой стороне!
– Ну тогда – Миран-Шаха.
Тот скривился.
– Идут, по ним стреляют из катапульт, осыпают с холмов стрелами, но они идут, хоть и тяжело. А между холмами – какая-то пехота. Гурген решает ударить и туда, посылает кул. Колья поднимаются, лошади вспарывают животы, тот, кто прорывается, попадает в ров, тот, кто попадает на оставленный перешеек, вступает в бой с вылезшими из-под укрытия – ям и травы – пехотой со вторым рядом кольев. Так, успеха на этом направлении не добиться. Вновь следует указание давить на левый фланг, войска перекидываются туда. А у Тохтамыша – система оповещения с помощью цветного дыма – так делают мачинцы. Ну, или флажков, не важно. С холмов следует знак дымом, и на этот же фланг бросается свежий тумен из резерва Тохтамыша – тот, что похуже. Неважно, кто побеждает, потому что именно на этом участке сосредотачивается вся масса войск с обеих сторон. Идет рубка. И тут следует еще один дымный знак – для второго запасного тумена. Это особый отряд, каждый воин – в тяжелых латах, с копьем, каждый конь в броне. Идут клином по центру, где сейчас никого нет.
– Там же вроде как колья и ров! – крикнул шейх Давуд.
– Пехотинцы предупреждены, они вынимают колья и кладут их продольно на землю, тумен идет по проходу между двух рвов, от стрел защищает броня, от мелких кошунов отбиваются длинными копьями, не останавливая движения – а кто остановит закованный в латы тумен на открытом пространстве? – берут ставку хазрата, ну и… Все.
Встала такая пауза, что Олег подумал – ну вот, восточные гордецы, сейчас опять выхватят свои сабельки и начнут тыкать в него. Но – нет.
Гурген спросил:
– А ты делился этим планом с Тохтамышем?
– Нет, конечно! Я – простой юз-баши, он – великий хан, тем более я – православный, урусут, родился в Москве, которую он сжег. Так что он – великий стратег, а я – никто. Ну и, знаете: давать советы глупцу – то же самое, что сеять на рогах быка. И меня, в отличие от вас, никогда не жгло желание строить военную карьеру и добиваться почестей и славы. Я лишь хотел спасти своих людей. Как видите, частично мне это удалось. А во всем другом – самому остаться в живых, и через десять месяцев вернуться на родину.
Все помолчали, наконец, Властелин Счастья произнес:
– Теперь – не получится.
– Знаю. Только вели просто отрубить голову, без этих ваших заковыристых мучений…
– Никто не собирается лишать тебя головы… – удивился гурген.
– Эмир обещал сохранить жизнь последнему оставшемуся в живых с клинком в руке из отряда смертников, – весело прокричал Мухаммед Султан. Сейф-ад-Дин с неодобрением посмотрел на него.
– Хороший план, – подвел черту Тимур. – Только уж очень сложный. Все равно б не помогло.
– Конечно. Ты же – сахибкиран, а ордынский хан из тех, про которых говорят – неудачнику и ветер в лицо дует.
– Лиса! – громко крикнул Сейф-ад-Дин.
– Как ты придумал этот план? – поинтересовался Завоеватель.
– А это все в книгах есть. Древние греки что-то всегда выдумывали, римляне также. Вот вы же почитаете Искандера Двурогого? У него в каждой военной компании имелась своя изюминка – неожиданный ход.
– Ты понимаешь, – потянулся гурген, – что сейчас твоя жизнь – не дороже крыльев мухи?
– Ну так и отпусти меня – я мухой умчусь на родину. Илыгмыш меня бросил, так что теперь я ему не слуга.
– А мне хочешь служить? – спросил Хромец.
– Домой хочу, – честно ответил Белый Лоб.
– Перерезал у меня со своими ворами двести-триста человек и надеешься спокойно уйти? Спрашиваю, будешь служить, или нет? Я, что – хуже Илыгмыша?
– Нет, хазрат, нет.
– Если откажешься, будешь жить – я ведь обещал! Но в зиндане.
– Вымокшему под дождем не страшна роса…
– Не испытывай мое терпение!
– Ладно. На пять лет согласен.
– А Илыгмышу обещал сколько?
– Ну, тогда я был очень юный…
– Сколько?
– Десять.
– Договорились. Через десять лет отпускаю – если доживешь. Все – оставьте нас. И готовьтесь праздновать.
Все давно ожидали этого, радостно вскочили и начали уходить. Только Сейф-ад-Дин подошел к Тимуру и на правах старого друга тихо ему сказал:
– И презренная трава может уколоть зад.
– Ну, я знаю – и овод выпускает кровь из горла льва. И пешка побеждает короля. Но ты же видишь, как он умен? А такие люди каждому пригодятся.
– Я ему не верю. Видел бы ты его глаза, когда он метал в тебя топор!
– Сколько из тех шейхов и шахов, что проклинали меня, теперь служат мне?
