Император вздохнул. Ох, если бы позаботиться надо было только об этом! Однако нет, впереди маячило несколько дел, причем во многом взаимоисключающих.
Нужно было съездить в Петербург хотя бы на неделю с целью проинспектировать завершение строительства царской галеры, то есть первого парохода.
Далее следовало посетить Берлин, куда он был приглашен прусским королем, и прозондировать там почву насчет женитьбы Фридриха на Елизавете. На обратном пути заскочить в Митаву, где побеседовать с курляндской герцогиней Анной Иоанновной.
И, наконец, впереди была еще коронация Лены. Причем, в отличие от свадьбы, она никак не могла быть скромной, Новицкий это подозревал и сам, а недавно его подозрения категорически подтвердил прибывший в Москву архиепископ Феофан. И как, спрашивается, проделать все это, не разорвавшись и, главное, не заставляя волноваться Лену?
«Пора, пожалуй, начинать помаленьку сваливать дела на подчиненных, – сделал вывод молодой царь. – Галеру прекрасно спустят на воду и Миних с Меньшиковым, а потом как-нибудь дотащат ее до Ладоги, где и приступят к испытаниям двигателя под руководством Нартова. Насчет же всего остального…»
Император вызвал дежурного секретаря и велел ему отправить курьера на Тверскую, к цесаревне, с сообщением, что завтра его величество предполагает пообедать у ее высочества. И поговорить с ней тет-а-тет о важных государственных проблемах.
Елизавета, разумеется, отлично знала о предпочтениях своего бывшего любовника, поэтому на обеде не было ни лишних людей, ни тем более лишней торжественности. После приема пищи император с цесаревной удалились в ее кабинет, где Елизавета сразу взяла быка за рога:
– Ну, Петенька, рассказывай, зачем тебе понадобилась твоя бедная старая тетка. Ты же знаешь, что для тебя я готова на все.
– Знаю, – подтвердил Новицкий, – за что тебя и ценю. И не прибедняйся, вовсе ты не старая. Ну а насчет бедности – дело поправимое, я как раз и приехал отчасти для того, чтобы посоветоваться о делах, кои могут при правильном исполнении заметно поправить твое благосостояние.
После чего цесаревна была посвящена в проблемы, волнующие молодого царя.
– Ничего сложного не вижу, – пожала красивыми и умеренно обнаженными плечами Елизавета. – В Пруссию, разумеется, надо отправить пышное посольство, которое быстро двигаться не сможет. Но зачем тебе его возглавлять? Лучше поступить по примеру Петра Великого, то есть государю там присутствовать инкогнито, в качестве бомбардира. Или, пожалуй, тебе больше подойдет инженерское звание. Разумеется, знать о сем будут все заинтересованные. Но на самом деле ты это посольство догонишь только в Штеттине, туда на хорошей яхте от Петербурга самое большее пять дней хода. Далее, зачем тебе тащиться в Митаву на обратном пути? Анна сама как-нибудь доедет до Риги, не надорвется, невелика шишка. А тебе туда завернуть на той же яхте будет совсем нетрудно. Коронацией же пусть занимается Ягужинский, у него уже есть опыт. И готовит ее как раз к твоему возвращению в Москву, кое случится никак не позже середины августа. Срок у Елены тогда еще будет не очень большой, она все перенесет легко. Хотя, конечно, Павла Ивановича следует предупредить, дабы имел в виду положение императрицы. Как, хорошо я все придумала?
– Неплохо, – кивнул Новицкий, – вот только кто будет возглавлять это самое великое посольство?
– Как кто? Разумеется, я. Зря, что ли, у меня мундир имиджмейстера в шкафу висит?
Насколько император знал, этих мундиров было примерно полтора десятка в четырех шкафах, но спросил он другое:
– А в Москве кто за порядком присмотрит?
– Остерман с владыкой Феофаном. Причем Андрею Ивановичу ты лучше самолично объясни, что с ним случится, ежели с головы твоей Лены упадет хоть один волос. А владыке я о том под большим секретом сама поведаю.
– Ладно, согласен. Но у меня есть еще один маленький вопрос, касающийся мундира и прочих тряпок. Как мне кажется, на днях в России должна появиться новая женская мода. Вот такая.
Император разложил перед цесаревной несколько скопированных изображений с планшета.
– Петенька, неужели ты хочешь, чтобы я вышла в свет в таких одеяниях? Это же неприлично!
– Где тут у тебя зеркало? Подойди к нему, пожалуйста. Встань вот здесь и задери юбку. Да не так высоко, до колен хватит! И где ты тут видишь какое-то неприличие? Лично я наблюдаю только прелестную молодую даму с очень красивыми ногами, и более ничего. Да и вообще, что при дворе прилично, а что не очень, решает император. Кстати, тебе придется донести эту мысль до тех дам, кои, по твоему мнению, смогут усмотреть в новой моде хоть что-нибудь неподобающее. Объясни им, что длинными юбками просто замечательно будет подметать снег в Сибири, потому как ноги не замерзнут, особенно если захватить с собой валенки. А мужчин я возьму на себя. В общем, надеюсь, что на моей свадьбе вы с Маврой достойно продемонстрируете модные новинки.
Елизавета захохотала.
– Бедная подруга, – отсмеявшись, объяснила она, – да за что же ты ее так, у нее же ноги не только кривые, но еще и волосатые!
– Ничего, пусть сапоги наденет, – отмел возражения император. – До колен… хотя, пожалуй, лучше будет даже выше. Сверху она тоже не совсем Афродита, однако это не мешает ей щеголять в декольте чуть ли не до пупа.
Побеседовать с Анной Иоанновной молодой император хотел о том, под каким предлогом ввести в Курляндию несколько русских полков. Потому как дата смерти Августа Сильного неумолимо приближалось, и пора было думать о том, как максимально приблизить русские войска к возможному театру боевых действий. Правда, говорить об этом самой Анне было явно преждевременно, поэтому с нее хватит утверждений о том, что поляки вынашивают коварные планы в отношении ее Курляндии. Ну а если она не согласится с миролюбивым предложением русского императора, то войска неплохо войдут и просто так, а заодно и присоединят огрызок будущей Латвии к России. Все равно это должно случиться в не таком уж далеком будущем, так почему бы немного не поторопить события? И Миних, и Румянцев утверждали, что в военном отношении подобная операция особых трудностей не представит. А Головкин дополнял, что и с точки зрения дипломатии в ней не будет ничего из ряда вон выходящего.
Император улыбнулся, вспомнив, как в далеком детстве он впервые услышал про Курляндию. Тогда маленький Сережа решил, что это какая-то далекая экзотическая страна, в которой живут куры, оттого их правитель и называется «курфюрст». Однако потом он с разочарованием узнал, что это всего лишь Латвия, да и то не вся; кур там даже меньше, чем в России, а правит там герцог, причем даже не великий, а простой. А сейчас – так и вовсе герцогиня. Которой, кстати, не помешает намекнуть, что ежели Курляндия в порыве добрых чувств к России передаст свои хоть и весьма относительные, но все же отличные от нуля права на остров Тобаго, то Россия в ответ даст ей гарантии безопасности аж до конца восемнадцатого века. Потом, конечно, присоединит, никуда не денется, но зачем волновать такими подробностями пожилую женщину, которой и жить-то осталось всего семь с небольшим лет? Кстати, надо будет глянуть в планшете, отчего она помрет, и в случае благоприятного развития событий, то есть правильного поведения герцогини, командировать в Курляндию великого целителя Кристодемуса с пузырьком… нет, не будем жмотничать. Пусть едет аж с целой бутылкой керосина.
