Он гордился своими боевыми шрамами – на щеке и на бедре. Он
устал до предела и периодически встряхивал головой, чтобы прояснить зрение, –
глаза покраснели от напряжения.
Руки загорелые, мускулистые. Это означало, что в жизни он
знал лишь войну – войну и еще раз войну.
«Приговор распространяется на всю семью. Ее следует казнить
на месте!» – заявил Люций.
Я обдумывала стратегию, как сам Цезарь. И, спустившись на
пару ступеней, поспешила заговорить.
«Вы легат, не так ли? Как вы, должно быть, устали! – Я
взяла его ладонь в обе руки. – Вы служили не под началом Германика?»
Он кивнул. Первый удар – в цель!
«Мои братья сражались с Германиком на севере, – сказала
я. – А Антоний, старший брат, дожил до того, чтобы после триумфального
шествия в Риме рассказать нам о костях, найденных в Тевтобургском лесу».
«О госпожа, если бы вы видели – целое поле костей, целая
армия попала в засаду и осталась гнить».
«У меня двое братьев погибли в той битве. Попали в шторм на
Северном море».
«Госпожа, то была невиданная катастрофа, но неужели вы
думаете, что варварский бог Тор мог напугать нашего Германика?»
«Ни за что. А вы прибыли сюда с полководцем?»
«Я его везде сопровождал – с севера, от берегов Эльбы, до
юга – до истоков реки Нил».
«Просто чудо, трибун, но вы так устали, посмотрите на себя,
вам необходимо выспаться. А как знаменитый легат Гней Кальпурний Пизон? Почему
он так долго не мог успокоить город?»
«Потому что его здесь нет, госпожа, и он не осмеливается
вернуться. Кто говорит, будто он поднимает мятежи в Греции, кто говорит, что он
сбежал, дабы спасти свою жизнь».
«Да прекратите вы ее слушать!» – заорал Люций.
«Его и в Риме никогда особенно не любили, – сказала
я. – А вот Германика мои братья любили, его восхвалял мой отец».
«В самом деле, но дали бы нам еще хоть год – всего год,
госпожа! – мы бы навсегда потушили огонь кровавого выскочки, короля
Арминия! Или даже быстрее! Вы говорили о Северном море. Мы сражались везде».
«О да, в лесной чащобе, но расскажите мне, сир, вы были там,
когда нашли потерянный штандарт легионов полководца Вара? Это правдивая
история?»
«Ах, госпожа, когда в воздух подняли того золотого орла,
солдаты кричали так, как вы и не слыхивали».
«Эта женщина – отъявленная лгунья и предательница!» – орал
Люций.
Я повернулась к нему.
«Ты слишком далеко заходишь! Мое терпение на исходе. Ты хотя
бы знаешь номера легионов полководца Вара, попавших в засаду в Тевтобургском
лесу? Вряд ли! Седьмой, восьмой и девятый».
«Да, верно, – согласился легат. – А ведь мы могли
полностью стереть с лица земли те племена! Империя дотянулась бы до Эльбы! Но
по какой-то причине – а в моем положении о причинах не спрашивают – император
Тиберий отозвал нас обратно».
«Хм-м-м… А потом он будет осуждать вашего любимого
начальника за поездку в Египет».
«Госпожа, Германик ездил в Египет не для того, чтобы
перехватить власть. Он поехал туда из-за голода».
«Да, а Германика к тому моменту объявили Imperium Majus всех
провинций Востока!»– сказала я.
«И сколько возникло проблем! – воскликнул легат. –
Вы не представляете себе дух и обычаи тамошних солдат, но наш полководец не
дремал! Услышав о голоде, он отправился прямо в Египет».
«И вы поехали с ним?»
«Все мы, его сторонники. В Египте он наслаждался созерцанием
старых памятников. Я тоже».
«Ах, как чудесно. Непременно расскажите мне о Египте!
Знаете, я, будучи дочерью сенатора, не могу поехать в Египет, как и сами
сенаторы. А мне бы так хотелось…»
«Это почему же, госпожа? – спросил легат.
«Она вам лжет! – ревел Люций. – Всю ее семью
убили!»
«По очень простой причине, трибун, – ответила я
легату. – Никакой государственной тайны здесь нет. Рим крайне зависит от
египетского зерна, и император не может допустить, чтобы страна попала под
контроль могущественного предателя. Несомненно, вы, как и я, выросли в страхе
перед новой гражданской войной?»
«Я доверился нашим полководцам», – сказал легат.
«И были совершенно правы. Ведь от Германика вы не видели
ничего, кроме верности?»
«Истинная правда. Ах, Египет. Какие там храмы, какие
статуи!»
«А поющие статуи, – сказала я. – Вы видели,
гигантских мужчин и женщин, поющих на рассвете?»
«Да, госпожа, я их сам слышал, – энергично закивал
он. – Сам слышал этот звук. Волшебство. Египет весь волшебный!»
«Понимаю…»
По моему телу пробежала дрожь. Я увидела сразу два образа:
высокий римлянин в тоге и обгоревшее, коварное существо! Пандора, не
отвлекайся!
«А в храме Рамзеса Великого, – продолжал легат, –
один из жрецов читал нам надписи на стене. Сплошные победы и битвы. Мы все
смеялись, потому что, госпожа, ничто в жизни не меняется».
«А легат Пизон – вы верите этим слухам? Мы можем свободно
говорить о слухах, это же не действия?»
«Здесь его все презирают! – сказал легат. – Он был
плохим солдатом, только и всего! А Агриппина Старшая, возлюбленная жена
Германика, направляется в Рим с прахом полководца. Она официально обвинит
легата перед сенатом!»
«Да, очень мужественный шаг, но так и следовало поступить.
Если целые семьи будут осуждать без суда и следствия, мы окажемся во власти
тирана, не так ли? А ты, наш дружелюбный безумец, ты не согласен? – Люций
лишился дара речи. Он побагровел. – А в Тевтобургском лесу, – нежно
добавила я, – на мрачной арене нашего поражения, вы видели разбросанные
кости наших потерянных легионов?»
«Своими руками хоронил, госпожа! – Легат поднял
обветренные ладони. – А кто скажет, чьи кости наши, а чьи – не наши? Там
еще стояла платформа трусливого фискала, госпожа, с которой тот гнусный длинноволосый
неряха отдал приказ принести наших людей в жертву своим языческим богам».
Со стороны солдат послышались невнятные звуки, означавшие
согласие.
«Я была еще маленькой, – сказала я, – когда пришла
весть о засаде против полководца Вара. Но я помню, нашего божественного
императора Августа – он в знак траура отрастил волосы, он бился головой о стену
и кричал: „Вар, верни мне мои легионы!“».
«Вы и впрямь видели его в таком состоянии?»
