— Про гуманность еще скажите. — Министр встал с кресла и прошелся по кабинету. — Гуманнее будет вообще его пристрелить.
— Господин Хоффман дал обещание более не пить вина.
— Только его?
— Да, а что?
— Он и раньше им не злоупотреблял — творческие люди предпочитают крепкие напитки. — Бенкендорф перешел на доверительный тон: — Вы хороший человек, Михаил Касьянович, но жутко наивный.
— Почему?
— Почему наивный? Вот этого не знаю. Может, в том виновата молодость или природная склонность к доброте… Вас обманули.
— Сволочь… — прошипел Нечихаев сквозь зубы.
— Зачем так грубо? Ввел в заблуждение, не более того. И, вероятно, сам того не осознавая. Попросту оставил лазейку на будущее. Он ведь из судейских?
— К сожалению.
— Ладно, черт с ним, у нас есть дела поважнее.
Мишка встрепенулся и всем видом обозначил внимание. Не то чтобы разнос слишком уж тяготил или надоел, нет… Но не за этим он сюда мчался через половину России. Хорошо, пусть не половину, а пятую часть, но все равно мчался.
А Бенкендорф в рассеянности постучал пальцем по стоящим у стены рыцарским доспехам и наконец произнес долгожданное:
— Отплываете завтра вечером. Груз уже весь на кораблях, кроме нескольких образцов, так что вам остается целых полтора дня на ознакомление и изучение. Пробные стрельбы, увы, произвести нельзя из соображений сохранения тайны. Вопросы, Михаил Касьянович?
— Вопросов нет, есть потребность в пояснениях.
— Они здесь, — Александр Христофорович указал на толстый пакет. — Все там, включая список целей второй очереди.
— Понятно. — Мишка отставил чашку и поднялся: — Разрешите выполнять?
— С Богом, Михаил Касьянович! — Бенкендорф протянул бумаги и перекрестил Нечихаева. — Мы на вас надеемся.
— Уж как получится.
— Постарайтесь, чтоб получилось хорошо. Да, и вот еще… возьмите этого подозрительного композитора с собой.
— Оставим прусский след? — предположил капитан.
— Зачем? Там и польского будет достаточно.
— Тогда?..
— Вы не допускаете, что мне тоже не чуждо некоторое человеколюбие? Напрасно улыбаетесь… Все, идите!
ГЛАВА 17
Спустя две недели. Побережье Нормандии.
Зимние шторма не могут служить помехой опытному моряку, а таковым в старой доброй Англии считал себя всякий, кому хоть раз в жизни доводилось ступать на качающуюся под ногами палубу. Да и узость канала благоприятствует — все же не Бискайский залив или Северная Атлантика. Разумеется, десятка два-три мелких суденышек отправились в гости к Нептуну, но разве можно считать это большими потерями? У короля много!
Да, много… Высадка войск продолжалась четвертые сутки, не останавливаясь ни днем, ни ночью, и, судя по всему, закончится еще не скоро. На смену опустевшим судам приходят все новые, шлюпки снуют между ними и берегом, подобно трудолюбивым пчелам… Бывают же морские пчелы? Нет, не бывают? Впрочем, это неважно.
— Какая мощь, сэр! — мимоходом заметил адъютант командующего экспедиционной армией, ко всему прочему приходившийся оному родным племянником. — А французы даже не пошевелились.
Герцог Бентинк, считавшийся лучшим военачальником Великобритании после Веллингтона, погибшего в прошлом году от рук неизвестных убийц, снисходительно улыбнулся:
— Мальчик мой, а кого ты хотел здесь увидеть?
— Не знаю, но хоть какое-то сопротивление должно быть.
— Вздор и вредное геройство! Запомни, Рэшли, правильно потраченная гинея превосходит по мощности бортовой залп целого линейного корабля. Так всегда было, так есть, и так оно будет. Не стоит бряцать сталью там, где можно позвенеть золотом. И потом, французы — наши союзники.
— Разве Бонапарт согласился?
— Нет, конечно. Тем более ни один из посланных к нему офицеров так и не вернулся.
— Их наверняка перехватили русские.
— Несомненно, так и было. Но ведь это не наши проблемы, верно? Он еще скажет нам спасибо.
— Зачем?
— Зачем его спасибо или зачем скажет?
— Второе.
Герцог опять улыбнулся:
— Благодарность императоров ценится дороже золота.
— Шутите, сэр?
— Нисколько. И оценивает ее сильнейший!
Лорду Уильяму было чем гордиться — сто семьдесят тысяч солдат, семьсот тридцать шесть пушек… Такая сила способна не только сокрушить колосса на глиняных ногах, каковым, несомненно, является Российская империя, но и навести должный порядок в изрядно распустившейся Европе. Никогда раньше Великобритания не посылала на материк столько войск, и не сказать, чтобы принц-регент поставил на кон последний пенни. Есть еще силы, способные поставить на место зарвавшихся наглецов — три месяца назад в Дувр пришли транспорты из Индии. И ветераны туземных войн остались хранить покой старой доброй Англии, готовые в любой момент выступить на помощь. А это по меньшей мере еще пятнадцать тысяч человек.
И что теперь стоит мнение Наполеона? Да, он собрал более чем полумиллионную армию… Да, по его желанию слетают с голов короны… Только есть одно «но», и оно перевешивает все, чем может…
— Нас обстреливают, сэр! — Взволнованный голос племянника сбил герцога с мысли, несомненно, глубокой и исполненной величия. — Разрешите протрубить тревогу, сэр?
— Какого черта, Рэшли?
С господствующей высоты английский лагерь виден как на ладони, а взрывы обычных мин, чередуемых со спецбоеприпасами, позволяют корректировать огонь. Главная цель — кавалерия, расположившаяся чуть на отшибе. Не хочется потом улепетывать на своих двоих от рассерженной конницы. В том, что удирать придется, капитан Нечихаев не сомневался.
— Эк их, тварей, привалило! — покачал головой Ртищев. — Не пора ли ракетами ударить?
— Не торопитесь, Сергей Андреевич. — Мишка в бинокль рассматривал неприятельский лагерь. — Они нам еще пригодятся.
Тридцать два трехдюймовых миномета в минуту выпускают почти четыре сотни мин. Конечно, это в идеальных полигонных условиях, когда некуда торопиться. Сейчас есть куда — пока англичане не очухались, нужно успеть опустошить зарядные ящики и срочно сматываться в море — парусно-винтовой фрегат «Баламут» под командованием капитана третьего ранга Дениса Васильевича Давыдова ждет в условленном месте. Там можно будет перевести дух, пополнить боезапас — и искать новую позицию для очередного удара.
— Облако пошло! — с удовлетворением заметил Ртищев.
— Вижу, — кивнул Мишка. — Приготовиться к отступлению!
Минометы один за другим прекращали стрельбу, израсходовав мины, и расчеты тут же приступили к разборке. Дело нехитрое, и уложились в минуту против положенных «Наставлением» двух.
