Как и госпожа Кай-кун, исполняющая должность учителя, маленькая госпожа Чжун тоже состоит на службе: она работает летающей горничной.
Ты, разумеется, спросишь: что такое летающая горничная?
Чтобы объяснить это, мне снова придется сделать отступление. Этот мир, мир большеносых, настолько чужд нашему, что я, как ты можешь судить по моим письмам, испытываю величайшие затруднения всякий раз, когда пытаюсь описать тебе хотя бы степень этой отчужденности. Он не только заполнен иными, непривычными нам вещами: у большеносых свои, особые понятия, и мысль их движется неведомыми, чуждыми нам путями. Совпадений так мало, что мне часто бывает не от чего оттолкнуться, чтобы описать то или иное явление. Поэтому мои описания нередко походят на попытки объяснить слепой черепахе, как выглядит верблюд. И у верблюда, и у черепахи имеются четыре ноги, голова и хвост, однако на этом совпадения кончаются, да и то ноги, голова и хвост у обоих совершенно различны.
В своих письмах я рассказывал тебе о поразивших меня вещах, стараясь объяснить и истолковать их в меру собственного моего разумения. Но мои рассказы, конечно, не могут дать полного представления об этом мире. Он изобилует еще множеством вещей, явлений и правил, охватывающих различные стороны жизни: я узнал и их, одни сумев объяснить себе, другие — нет, но в письмах так и не упомянул о них ни разу. Почему? Потому что описать все это не в человеческих силах. Представь себе, что я стою перед огромным тканым ковром, занимающим целую стену, с изображениями людей, животных и множества других предметов. Я могу бегло охватить его взглядом, но этот взгляд не может не быть поверхностным, отчего и описание ковра не получится ни полным, ни точным. Так, я до сих пор не рассказывал тебе об искусственных летающих драконах. Впервые я увидел такого дракона, когда мы с госпожой Кай-кун катались на ее Ma-шин по живописным окрестностям Минхэня (мы побывали, кстати, на берегу поистине прекрасного озера, в деревушке под названием Ду Чжин). Было это еще летом: мы посетили несколько озер, расположенных к югу от Минхэня, и поехали назад по широкой и гладкой дороге, предназначенной только для повозок Ma-шин. Когда мы уже подъезжали к городу (ворот у городов больше нет: о въезде в город узнают по тому, что продольную дорогу пересекают несколько поперечных, отчего, как я убедился, там постоянно бывают заторы), я вдруг увидел, как совсем низко над нами пролетел огромный железный дракон. Он летел медленно и величественно, простерев крылья и далеко вытянув голову, скорее даже парил в воздухе, не обращая никакого внимания на нашу маленькую повозку, а потому не испугал меня: он снижался, очевидно, собираясь опуститься на землю, и скоро скрылся за крышами ближайших домов.
Если бы я увидел такое в первые дни моего пребывания здесь, я, вероятно, умер бы от страха. Но мне, к счастью, довелось увидеть этого серебристо-серого дракона уже после того, как я повидал в этом мире много чудес, и поэтому я отнесся к нему спокойно. Госпожа Кай-кун объяснила мне, в чем дело.
Невдалеке отсюда, сказала она, находится большое поле, отведенное для драконов, чтобы они могли свободно садиться и взлетать. Через несколько дней мы с ней побывали на этом поле, и я увидел их своими глазами. Драконов здесь очень много. Они летают во всех направлениях и могут преодолевать очень большие расстояния. Некоторые из них летают даже в Срединное царство. Долететь туда дракон способен менее чем за двадцать часов.
Драконы эти, конечно, не настоящие: они сделаны из железа. Это машины. Так же, как дома на колесах, возящие людей по каменным дорогам, эти железные дома с крыльями перевозят людей по воздуху. Когда мы были на Драконьем поле, я видел, как они садятся и взлетают. Грохот, производимый ими, превосходит всякое воображение: он гораздо сильнее того шума, который обычно сопровождает жизнь большеносых. Это ужасный гром, так сильно сотрясающий землю, что кажется, будто она вот-вот треснет и провалится под ногами. Но она все же не трескается. Приходится лишь удивляться, сколько всего способна выдержать матушка-земля.
Один серебристо-серый дракон может перевезти за раз сотню и более путешественников. Госпожа Кай-кун предложила купить для меня место внутри такого дракона. Она сказала, что уже много раз летала на драконах, и это совсем не опасно. Она, конечно, готова лететь на нем вместе со мной. Честно признаться, мне было бы любопытно испытать это: с другой же стороны, мудрец с Абрикосового холма говорит, что долг и добродетель предписывают человеку без особой нужды не подвергать опасности свою плоть, унаследованную им от родителей. Поэтому я отвечал, что подумаю и, возможно, полечу на драконе — как-нибудь в другой раз. Больше мы к этому разговору не возвращались.
Так вот. Путешественникам, летающим на этих драконах-машинах, нужно что-то есть и пить, ибо путешествие часто продолжается несколько часов. Ведь если повозка летит по воздуху, с нее так просто не слезешь, чтобы сделать привал и закусить. Поэтому дракон берет с собой вдоволь разной еды и питья, путешествующих же, как в обычной земной харчевне, обслуживают подавальщики и горничные. Это особое ремесло, со своими правилами, и маленькая госпожа Чжун как раз и есть одна из таких летающих горничных. Этим она зарабатывает свое пропитание.
Я расспрашивал ее обо всем очень подробно — хотя бы для того, чтобы самому избежать ее вопросов. Она рассказала, что летать ей приходится очень много. Особенного она в этом давно уже ничего не находит. Бывают и неприятные ощущения — например, когда дракон начинает вдруг плясать в воздухе (иногда с ним такое случается). Тогда нужно крепко держаться за что-нибудь; из путешественников же многие начинают блевать. Убирать за ними, к сожалению, тоже входит в обязанности летающей горничной. Но, в общем, ей нравится перелетать из города в город. Иногда дракон отдыхает дня два или даже три, и тогда ей удается осмотреть город. Сейчас она таким образом пробудет несколько дней в Минхэне.
Господин Юй Гэнь-цзы, маленькая госпожа Чжун и я провели вместе весь вечер. Она меня ни о чем не спрашивала. Здешние люди, не только большеносые, больше любят говорить о себе, чем слушать других. Мне это даже на руку. Мы пообедали в весьма приличной, отделанной внутри деревом харчевне под названием «Черный лес». Народу в ней было немного. Господина Юй Гэнь-цзы там хорошо знали. Он велел позвать главного повара, господина Шао-ба, который и явился к нам, одетый во все белое; господин Юй Гэнь-цзы попросил его приготовить для меня что-нибудь без коровьего молока. Во мне пробудилась надежда, и я спросил господина Шао-ба, нельзя ли заказать тушеную собаку: нет, развел тот руками, к сожалению, нельзя. В остальном же обед был просто великолепен — для меня господин Шао-ба приготовил жаркое из косули, — да и напитки были выше всяких похвал. В этот раз мы пили не Шан-пань, а другой напиток, тоже пенящийся: он называется «Доу Пэй-нон»
[60]
и ценится знатоками гораздо выше, чем просто Шан-пань, как сообщил мне господин Юй Гэнь-цзы. Кроме того, он и стоит втрое дороже. После этого мы посетили маленькую подземную питейную лавку, где гремела музыка, горел красноватый свет и стояли облака дыма. Было похоже на «Райский сад», только без раздевающихся акробаток. Здесь гости танцевали сами. Я, конечно, в этом не участвовал, а господин Юй Гэньцзы предложил маленькой госпоже Чжун исполнить с ним один танец. Правил здешнего танцевального искусства я совсем не понимаю. Танцы у большеносых, по нашим понятиям, крайне примитивны. Они просто держатся друг за друга и слегка подпрыгивают. Когда господин Юй Гэнь-цзы спросил, не хочу ли я пригласить маленькую госпожу Чжун на танец, я с поклоном извинился и сказал, что вынужден отказаться от этой чести, ибо не владею приемами местных танцев.
