– Пальнул в кого? – спросил смотрящий.
Краб и в этот раз не стал ничего утаивать – лучше сразу все поставить на свои места, чтобы больше ни у кого в камере вопросов не возникало, да и сам он знал как медленно тянуться сутки в переполненных и душных "хатах" и как интересен каждый новый человек, который только что пришел с воли. А если он еще и хороший рассказчик, то цены ему не будет. Когда в камере узнали, что он отец певицы Татьяны, многие не поверили, стали поговаривать, что врет мужик и надо мол ему говорилку прочистить, чтобы врал, да знал меру.
– Не, братва, "гонит" он, – лениво сказал с верхней полки худощавый зек в тельняшке, – "коня" (письмо, которое передается из камеры в камеру с помощью ниток натянутых снаружи по тюремной стене) сегодня пацаны пригнали из блатной хаты. Этот чувак мента замочил наглухо и то, что он отец певицы тоже не фуфло.
Все население камеры прониклось к Крабу огромным уважением – не каждый день в камеру такой человек попадает. Смотрящий сразу же подпнул одного из лежащих наверху возле него зеков и велел ему переезжать, а Крабу волочить матрас на его место. Так благополучно прошло заселение Краба в камеру. Хотя новоселью он был не рад, да не за себя беспокоился. На воле одна одинешенька осталась Татьяна. Да, он застрелил этого оборотня в погонах Прохорова, который за тридцать сребреников продал честь офицера и совмещал защиту закона с его нарушением. Но ведь Дольская пока кипит от злости, как чайник и ей ничего не стоит обратиться к тому же мужу бывшему – чеченскому уголовному авторитету, чтобы он беззащитную теперь Татьяну отправил на тот свет.
От ощущения собственной беспомощности Крабу стало плохо – он лежал на нарах на спине, закинув руки за голову, но хотя и не спал, но и не ворочался – знал, что не один в камере, вокруг люди. В тюрьме непроизвольные пердуны, храпачи и все, кто мешают спать не смотря даже на то, что они люди хорошие (если, конечно, это не блатные) могут быстро превратиться в чуханов – сон святое и мешать спать не дозволено никому.
Поэтому Краб лежал тихо, не шевелясь с прикрытыми глазами и думал. А почему он, собственно говоря, зациклился на этой Дольской? Бальган тоже был с Прохоровым в неплохих отношениях, да и выгода хитроумному продюсеру от смерти Татьяны прямая есть. А что если и Дольская, и Бальган одного поля ягода – две руки одного тела, оба замыслили убить Татьяну? И Зайка вместе с ними! Невовремя Молчанов усадил его в тюрьму, невовремя.
"Надо бы утром поспрашивать у народа, – подумал Краб, – может у кого есть мобильный в камере, позвонить, сказать Татьяне, чтобы брала билеты и уезжала из страны пока меня не выпустят". И тут же он подумал о том, что могут ему "влупить" на всю катушку за Прохорова. Прессануть свидетелей, чтобы те сказали, что Краб сам первый начал стрелять, сделать его виноватым, а Прохорова героем и тогда конопатить задом нары ему придется до самой смерти. А как же Татьяна? Сложившаяся ситуация была настолько паскудной, что его охватила депрессия и как Краб не старался гнать от себя мерзкие мысли, они снова и снова лезли в голову.
Внезапно он почувствовал, что на веки его упала тень – кто-то склонился над ним, явно смотрел – спит он или не спит. Краб открыл глаза очень вовремя – рука с заточкой уже взметнулась над ним, целясь прямо в горло. Удар едва не достиг своей цели – Краб перехватил руку нападавшего в полосатой тельняшке, который метил попасть ему в горло с соседних нар слева, своей правой рукой, а левой нанес удар в локтевой сгиб. Зек в тельняшке заорал и выронил заточку между нар – его рука была сломана. Не удержавшись он и сам свалился вниз. Краб прыгнул на него сверху, придавив к земле. И тут в драку ввязался тот самый парень, который кричал охраннику, что в камере и без Краба тесно.
Он понадеялся на силу своих накачанных рук, но даже не успел сделать ни одного удара – отец Татьяны срубил его ударом в подбородок и он завалился между противоположных нар. Население камеры проснулось, но никто больше не вмешивался – все только молча глядели на происходящее. Смотрящий притворялся спящим, а на самом деле он видел все, что творилось сквозь приоткрытые веки. Краб подтащил того, что был в тельняшке к столу и несколько раз ударил его о поверхность мордой. Тот потерял сознание, окровавленной мордой проскользил по столу, оставляя след и упал на пол. Краб вернулся к парню, которого ударил в челюсть, но тот забился в угол и только постанывал:
– Бля буду, бес попутал, не бей больше!
Краб хотел поставить последнюю точку на лбу у парня, но смотрящий окликнул его:
– Слышь, ладно, кончай месилово, хватит с них…
Краб послушался старшего в камере, отошел от парня и залез к себе на нары. Смотрящий поднялся, лысая голова его появилась рядом с лицом Краба. Он долго смотрел на него, а потом сказал:
– Спускайся, почифирим.
– Неохота что-то, – ответил Краб.
– Спускайся, – предложил во второй раз смотрящей, – я тебе размалюю из-за чего эта буза законтактилась.
Краб спрыгнул с нар, смотрящий отправил шестерку вскипятить чефиру, а сам расплылся жирным телом на нарах.
– Сегодня пришла "малява" с "конем", – начал говорить смотрящий, – тебя завалить. Большие деньги за тебя обещали и реальный подогрев для всей хаты.
– От кого малява? – поинтересовался Краб.
– От кунцевской братвы, – ответил смотрящий, – их люди тут сидят и поговаривают, что ты ихнего бригадира и нескольких пацанов уделал. Если бы тебя к ним в хату сунули, то тебе бы не так легко отделаться было. Но я сам с кунцевскими не в ладах, да и многие с ними в контрах, так что ты не очкуй особо. Мне лично до их малявы дела нет и до подогрева тоже. Меня свои братки "греют". А вот Гнус и Сопляк позарились. Они же отморозки безродные. Денег им захотелось срубить по легкому. У обоих срока светят за бандитизм, им одна лишняя мокруха веса не имеет.
Он кивнул на лежащего без сознания мужика в тельняшке и на парня, который так и сидел между нар, не смея вылезти.
– Так может быть, мне их обоих в унитаз головой сунуть и под нарами поселить? – спросил Краб.
– Зачем? – пожал плечами смотрящий. – Вопрос решен. Гнуса сегодня в больничку переведут, скажем, что с нар упал ночью, а Сопляк больше не сунется.
– Мамой клянусь, говно жрать буду!!! – поспешил пообещать испуганный Сопляк. – Это меня Гнус подговорил!!! Я бы сам никогда!!!
– Заткнись, – приказал ему смотрящий, – а больше здесь никто не рыпнется. Остальные все шушера, по мелким статьям идут, в основном бытовуха и мелкие кражи. Я скоро уйду по этапу, ты смотрящим за хатой станешь.
– Да я, честно говоря, не рассчитываю здесь долго задержаться, – сказал Краб, – так что должность эта мне ни к чему.
– Все, братан, не рассчитывают тут задержаться и все задерживаются, – усмехнулся смотрящий, – так что не зарекайся. Сам знаешь, у нас ментовка такая – кого посадили за решетку, того уже хрен выпустят, а что припаять эти суки всегда найдут.
Тем временем подоспел чефир, смотрящий полез под свой матрас и извлек из-под него большую шоколадку, пакетик арахиса и пряники.
