— Я встретил своих давних знакомых, — начал Сило. — Ты — хороший предводитель и помог выжить своему народу.
Пристальный взгляд вардийца на мгновение встретился с глазами Сило. Он не знал Сило, разве что по слухам, но, несомненно, уловил в словах бортинженера определенный намек.
Аккад почуял что-то неладное и рассвирепел.
— Я заботился об их безопасности, — пророкотал он. — Они наслаждаются свободой и не гниют в рабских бараках. А ты привел бы их к смерти.
Сило разумно промолчал. Аккад слишком поспешно перешел к оправданиям, и Сило подметил тень неуверенности на лицах присутствовавших. Всех, кроме Баббада, который был непроницаемо суровым.
— Где ты скитался, Силопеткаи? — спросил наконец Аккад.
Аккад назвал его полным именем. Формально. Подчеркнув этим, что отвергает дружбу, некогда связывавшую их.
— В Вардии.
— Насколько я понимаю, в Вардии не очень радушно относятся к нашему народу.
— Я и не говорил, что меня там приветливо встречали.
Сило было сложно вести такую беседу. Игра словами являлась неотъемлемой частью диалогов муртиан, а он давно не имел подобной практики. Язык был точным и изящным по сравнению с вардийским, который постоянно перестраивался, укрывался под жаргоном, менявшимся каждый сезон. А муртианский являлся древним, статичным и благородным.
— И теперь ты здесь, — продолжал Аккад. — Вышел из джунглей, как ни в чем не бывало. А смерть тех людей — на твоей совести, Силопеткаи. Или ты надеялся, что тебя простили?
— Я не убивал их, — возразил Сило.
— Ты лжешь, — рявкнул Аккад.
— У тебя был выбор.
— Нет! — крикнул вождь и стукнул кулаком по подлокотнику. Остальные не на шутку встревожились.
Он сверлил Сило своим взглядом. В Аккаде не было ни капли раскаяния. Ни тени сожаления. Но если Аккад не чувствовал своей ответственности, то Сило испытывал ее за двоих.
Некоторые вещи ложатся на душу человека тяжким бременем. Когда-то он ударил женщину, которую любил. Он осмелился на такое во время одной из вспышек безудержной ярости, которая часто овладевала им. И он стыдился своего поступка. Но этот случай даже и близко не мог сравниться с тем событием, из-за которого он сбежал отсюда. В тот день погибли пятнадцать человек. Его друзья и сподвижники. И хотя он действительно не убивал их, но все обернулось против него.
— Ты помнишь Гагрииск? — спросил он после продолжительной паузы.
— Конечно, — кивнул Аккад. — Имя, выжженное в сердцах всех муртиан. Тех, кто не удрал, разумеется.
Он откровенно провоцировал Сило.
— Не вижу тут никаких признаков свары, — произнес Сило. — Аккад, есть много способов бегства.
Аккад не вспылил.
— Не оправдывайся, Силопеткаи, — процедил он. — Погибло много прекрасных людей, мужчин и женщин. Болтай что хочешь, а потом я решу твою участь.
— Гагрииск — самый страшный лагерь в Самарле, — объяснил Сило, желая просветить вардийца. — Укрытый ядовитыми туманами Долины Удушья. И однажды мы говорили о нападении на Гагрииск.
— Ты говорил о налете. Кровавом и самоубийственном. Как раз в твоем духе.
Сило не стал отвечать на выпад. Хамство Аккада лишь вредило ему в глазах его последователей. Раньше он не имел привычки легко бросаться колкостями и грубить. Он взглянул на детей Аккада. Наверное, его сделали таким одиннадцать лет отцовства. А может, бывший друг (или заклятый враг), восставший из могилы.
— Мы раздобыли карту, — продолжал Сило. — На ней было точно указано расположение Гагрииска в необозримых просторах Долины Удушья.
— Припоминаю.
— Мне необходима эта карта.
Аккад мрачно уставился на него, пытаясь отыскать подвох.
— А если я откажу? — осведомился он, утомившись наконец от попыток раскусить своего противника.
— Если ты откажешь, то не получишь медикаментов, которые я предлагаю взамен, — неожиданно для себя сказал Сило.
Сестра-ведьма резко вскинула голову. Аккад насупился. Потемнев лицом, он вновь обратился к Сило:
— Ты предлагаешь нам помощь?
— Выгодную сделку. Вам требуются лекарства и еда. Я могу организовать это для вас.
Муртиане, как правило, хорошо владеют искусством скрывать свои эмоции. Однако Аккад так и не научился быть по-настоящему непроницаемым из-за своей страстности. А Сило буквально окаменел. Мысль о подарке, который он предложил, только что пришла ему в голову, и он даже не представлял, как доставить требуемое. Впрочем, прилететь в Вардию и купить или украсть то, что требуется, — совсем несложно. Дело пары дней. А без карты они потратят на поиски Гагрииска не меньше двух недель.
Благодаря своему умению, муртиане кажутся иноплеменникам непостижимыми. Но оно же делает их мастерами обнаружения эмоций других людей. Сило стал искоса наблюдать за окружающими. Мельчайшие изменения выражений их лиц, мгновенные мимические движения подсказали ему все, что нужно. Его предложение остро зацепило их интерес. Похоже, здоровье у местных обитателей плоховато. Лишь Баббад непоколебим. Ничего удивительного. Он всегда был предан своему вождю.
Но имело значение только мнение Аккада. Он медленно встал с кресла и выпрямился во весь рост. Повернулся к жене, которая умоляюще глядела на него. И дал ответ.
Пока Сило находился у предводителя, на тропинке, ведущей к хижине Аккада, постепенно собралась толпа. Людей что-то беспокоило. Похоже, они не сомневались, что внутри происходит нечто очень важное. Фрея охраняли двое молодых муртиан, задержавших их в лесу. Револьверы и саблю отобрали. Никто не заговаривал с ним, не отвечал на вопросы. Дариан слабо надеялся, что Сило знает, что он делает.
Спустя час бортинженера под дулом ружья вывели из хижины. Это зрелище нисколько не ободрило капитана.
Следом показался грозный муртианин и обратился к толпе. В его словах угадывался страх. Потом один из конвоиров грубо толкнул Дариана, и он поплелся вслед за Сило. Ему хотелось заговорить с другом, но он решил, что все просто закончится ударом приклада по почкам.
Значит, их вновь куда-то ведут. Потрясающе. А он пребывает в полном неведении. Фрей с немалым трудом справлялся с ролью капитана, но нынешний расклад его не устраивал. Сейчас он превратился в ничтожество, с которым не считаются.
Большая часть населения лагеря последовала за пленниками по едва видимой дорожке. Предметом общего любопытства являлся Сило, а Фрей был лишь мелким довеском. Даже в нынешнем плачевном положении это зацепило его гордость.
Вскоре он полностью утратил способность ориентироваться. Спустя некоторое время его ощущения смазались. Для него теперь стало едино — невыносимый гул насекомых и отдаленное рычание неведомых тварей, обжигающий воздух и липкая одежда, безостановочное шарканье ботинок и комки красной земли.
