Затем пленников заставили поставить ноги в стремена. Когда они ухватились за веревку, их опустили в яму. Эхри стояла возле невысокого мужчины, который обнимал ее за талию. Эхри еле сдерживалась от гнева, а лицо ее спутника было наполнено скорбью.
Их быстро скрыла каменная стена шахты. Хор насекомых приутих. Мир сузился до круга сумеречного света наверху. Фрей и Сило вцепились за мягко поскрипывавшую веревку, они висели почти вплотную друг к другу и едва ли не обнимались. По мере спуска воздух делался прохладнее.
Ко дну шахта расширилась, образуя нечто вроде несимметричного зала без крыши, с несколькими тенистыми проемами. Слабый свет казался резким и теплым по сравнению с холодным мраком, сгустившимся у стен. Фрей без энтузиазма стал озираться по сторонам.
— И как я вечно умудряюсь попадать в такие ситуации? — простонал он.
Вопрос являлся риторическим. Он понимал, что должен бояться, но пока он не столкнулся ни с чем ужасным. Неопределенной перспективы опасности было недостаточно, чтобы встревожить его. Пока реальная угроза отсутствовала.
Внезапно что-то свалилось сверху и грохнулось на землю, заставив Дариана вздрогнуть от неожиданности. Ясно, мешок из посконной тряпки. Даже не прикоснувшись к нему, Фрей распознал эфес своей сабли и рукоять револьвера.
— Нам отдали оружие? — спросил он Сило.
— Угу, — хмыкнул тот, развязывая мешок.
Бортинженер вручил капитану его вещи и взял свой дробовик и кинжал. Фрей проверил барабаны, обнаружил, что они пусты, но увидел, как Сило пересчитывал патроны.
— Почему бы им не расстрелять нас?
— От стрельбы много шума.
Фрей закатил глаза. Неужели Сило настолько отупел!
— Тогда отрубить головы! Ты же меня понимаешь.
Сило вручил ему патроны.
— Десять штук. По пять на каждого, — произнес он и принялся заряжать дробовик. — Старый закон. Муртиане не убивают себе подобных. У нас и так полно врагов.
— Но их можно оставить в… — Фрей оборвал себя на полуслове. — Все-таки где же мы?
— Колония гхаллов.
— Гхаллов?
Сило пожал плечами.
— Не знаю, как их назвать по-вардийски. В сумерках они охотятся на берегах реки, а после захода солнца возвращаются сюда. Поэтому нам нужно поскорее выбраться отсюда. — Он твердо взглянул в лицо Фрею. — Для муртианина лучшая смерть — гибель в бою. Рабы в бараках не получают и этого шанса. Свободная Муртия… — Он ненадолго умолк. — Лучше и не скажешь. Надо уважать себя.
Они также нашли в мешке кремни и два деревянных факела — палки, обмотанные тряпками, липкими от смолы.
Фрей поднял голову. Веревку вытягивали обратно.
— Сколько народу вы сюда спускали?
Сило сел на колени и принялся высекать огонь из кремней.
— В первые годы правосудие было суровым. Кое-кто и не смог выжить в джунглях. Они совсем отчаялись в бараках. — Он ловко высек искру и зажег факел. — Воровали. Тайно копили еду. Иногда мужчины дрались из-за женщин насмерть. У нас нет судов, как в Вардии, и времени в обрез. Для дурных людей необходимо средство устрашения. А потом его стали применять и к хорошим.
— Твоим друзьям? — уточнил Дариан, засунув за пояс саблю и один из револьверов.
На мгновение Сило напрягся. Но спустя миг расслабился, вручил Фрею второй горящий факел.
— Давай-ка двигаться.
Сило шел уверенно и целеустремленно. Он направился к одной из дыр в стене и сунул факел внутрь. Трещина оказалась изрядно узкой. Тогда он заглянул в соседнюю и удовлетворенно кивнул. Поднял с земли камень и нацарапал возле отверстия крестик.
Отличная идея. Отмечать наш маршрут, чтобы мы не бродили кругами без толку. Почему я не додумался до этого?
Фрей следовал за Сило по тесному туннелю. Чем слабее становился свет, пробивавшийся из шахты, тем явственнее капитан ощущал реальность отвратительного положения, в котором они оказались. А ведь безопасностью здесь и близко не пахнет. И хотя он не знал тех, кто водится в «крольчатнике», но Сило доходчиво объяснил, что с ними стоит считаться. Кроме того, никто никогда не выходил отсюда живым.
Они выбрались в тесную пещеру, которая причудливо изгибалась. Тени от факелов так и плясали в полумраке. На Фрея наваливалась клаустрофобия. Он не мог отогнать от себя мысли о многотонной массе камней над головой. Все напоминало могилу. Шарканье ботинок и скрип песка под подошвами казались грубым вторжением в безмолвие.
— Твой приятель Аккад — гнусный мерзавец! — пробормотал он.
— Это не он, а я, — ответил Сило.
— Что — ты?
Бортинженер обернулся.
— «Крольчатник» придумал я, — сообщил он. — В те годы я не шибко терпимо относился к тем, кто не был предан нашему делу.
Фрей с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Как по-муртиански будет «ирония»? — произнес он.
— Нет у нас такого слова, — заявил Сило. — И я сам полез сюда. Человек лишь делает выбор на своем пути. А еще он распоряжается тем, что дала ему Мать. Ирония тут ни при чем.
— Мать? — удивился Дариан.
Какое неуместное слово. Слишком формальное в устах Сило. Пылеглоты обычно говорили «мама» и «папа».
Темные глаза Сило сверкнули, но он не стал ничего добавлять.
Фрей наблюдал, как Сило крался вдоль стен, то и дело засовывая факел в разные дыры.
— Что ты там шаришь? — спросил капитан недоуменно.
— Сквозняк. А его нет.
— Значит, нам без разницы, куда лезть, — заметил Фрей, указывая на самое большое отверстие.
Сило что-то проворчал, сделал очередную отметку и шагнул в трещину. Капитан присоединился к нему. Ширина лаза вполне позволяла протиснуться внутрь. Но уже через дюжину футов его перегородила куча обрушившегося щебня. Сило поднял факел повыше и произнес:
— По-моему, здесь можно подняться.
Так они и поступили.
Ход, ведущий наверх, был очень извилистым и узким. Фрей еле-еле протискивался сквозь каменные прорехи. Цепляясь саблей за стены и огибая углы, он карабкался следом за Сило.
Он сильно вспотел, а от дыма факелов у него начался кашель. Во рту стоял кислый вкус. Дариан почти впал в панику. Ему мерещилось, что его сейчас завалит и он будет навеки здесь погребен. Проклятье, он не хотел выбираться по такой, с позволения сказать, дороге.
Чтобы отвлечься от угнетающей обстановки, он решил о чем-нибудь поболтать с Сило. Например, о Матери. Однако бортинженер совершенно ясно дал понять, что не намерен затрагивать эту тему. Кстати, Фрей догадался, что он имел в виду не свою родительницу, а нечто большее. И тогда он, подчиняясь интуиции, начал разговор издалека.
