— Кто там?
— Мне бы Матвея Спичкина увидеть, — ответил Краб.
— Нету тут Матвея! — сказал мужик. — Ты кто такой, зачем пришел?
— Ты сам кто такой, чего в его квартире делаешь? — спросил Краб.
Краб заметил, что мужчина не выговаривает букву «р», она у него получалась не жесткой, а журчащей, как ручей. Краб на всякий случай еще раз взглянул на номер квартиры — не ошибся ли он. Но нет, всё правильно, Матвей назвал ему именно этот адрес. Интересно что это за картавчик уже поселился на жилплощади Матвея Спичкина. Милиционер? Почему тогда дверь не открывает? Может боится засветить засаду раньше времени? Может они самого Матвея ждут?
— Я родственник Матвея! — ответил голос из-за двери. — А ты кто?
— А я знакомый, — сказал Краб, — узнал о смерти его жены, думал может чем помочь надо.
— Ничем не надо! — ответили из-за двери. — Иди-иди отсюда! Только бы выпить на халяву, а у людей горе!
Краб повернулся и стал спускаться вниз. Вышел из подъезда, прошел вдоль фасада дома, чтобы в том случае, если мужик таращится из окон, его не увидел, дошел до Матвея, который уже подмерз за углом и подпрыгивал на месте. Увидев Краба, он бросился к нему на встречу и засыпал вопросами:
— Что там? Ну, что? Квартира опечатана? Ты звонил в дверь?
— Мужик там какой-то картавый у тебя в квартире, — ответил Краб, — букву «р» не выговаривает. Думаю засада это.
— Картавый? — переспросил Матвей. — Букву «р» говорит, как пузыри пускает?
Краб кивнул.
— Так это, наверное, муж моей тещи Вовик, — сказал Матвей, — он именно так картавит. А что он в моей квартире ночью делает?
Краб пожал плечами.
— Мне надо идти туда и разобраться, — сказал Спичкин и решительно шагнул по направлению к подъезду.
— Погоди, — удержал его за руку Краб, — возможно твой тесть сидит в твоей квартире как прикрытие и ждёт тебя с группой захвата. Они меня увидели, подумали, что любитель выпить забрел на похороны, вот и не дернулись, а ты придешь — выскочат бойцы в камуфляже и положат тебя мордой в пол.
— Что же делать? — спросил Матвей. — Нам надо же забрать Элин мобильник, чтобы посмотреть кому она ключи давала от моей квартиры.
— Сначала надо на Элин мобильник позвонить и выяснить где он находится, — сказал Краб, повернулся и пошел к машине.
* * *
Татьяна вышла из своей комнаты на кухню, где Алмаз напевая арию из своего мюзикла
«Амбивалентность» намывал хрустальные бокалы. Настроение у него, похоже, было безоблачным или он просто старался не зацикливаться на том, что скоро ему посуду мыть будет нечем, руководствуясь правилом — чему быть, того не миновать. Вода, открытая на полную, шумела в раковине, Татьяна присела на кухне на стул за спиной Алмаза, стул скрипнул, Алмаз вздрогнул от неожиданности, прекратил петь и выронил бокал. Ножка его отлетела от чаши, бокал разбился. Певец повернулся к Татьяне, она подперла голову рукой и сказала:
— Ничего страшного, бей хоть все. С тех пор как ты поселился в моем доме, я уже привыкла к тому, что ты приносишь один вред.
— Посуда к счастью бьется, — заметил Алмаз, выкидывая в помойное ведро остатки хрустального бокала.
— Наивысшим счастьем для меня будет, если ты найдешь себе какой-то другое место жительства, — сказала Татьяна.
— А я итак уже собирался уходить, — ответил Алмаз, — вот только посуду домою и сразу же уйду!!!
— Не надо домывать, я сама, — сказала Татьяна, — пусть хотя бы остальные бокалы останутся целыми
Я их из Праги привезла.
У неё была домработница, но поскольку Татьяна собиралась в отпуск, то дала и ей выходные. Алмаз вытер руки полотенцем выключил воду и с видом свекрови, которую недобрая невестка выставляет из дома, направился в коридор. Он присел на пуфик и стал одевать ботинки. Татьяна тоже вышла в коридор и прислонилась к косяку.
— И куда же ты направляешься? — решила поинтересоваться она.
— А тебе теперь не всё равно, — обиженно спросил он, с силой затягивая шнурки. — Ты же меня выгнала! Тебе же всё равно, что будет с твоим другом…
— Давай я дам тебе денег без отдачи, — предложила Татьяна, — тебе пригодится. Много не могу дать, но тысячу долларов дам. Уедешь в Европу, отсидишься.
Рассчитывать на возвращение долга она не могла, потому что дав денег Алмазу, она окажется в самом конце списка людей, которым Алмаз должен. Но и выставить его из квартиры беспомощного она тоже не могла — совесть не позволяла.
— Ты не понимаешь что ли, если я уеду Насосов убьет мою родню в Ростове, — сказал Алмаз. — Он и к тебе заявится. Нет, я поеду собирать деньги, у меня уже есть план. Но тысячу мне дай, пусть это будет первый взнос в копилку из которой я собираюсь покрыть долги. Ты хоть понимаешь, что я тебе эти деньги отдам только лет через сорок?
Она ничего не ответила, прошла в свою комнату, достала из тайника тысячу долларов, вышла в коридор и протянула деньги Алмазу.
— Спасибо тебе, — кивнул Алмаз, — конечно, это не два миллиона, которые мне нужны, но как пелось в песенке, которую я пел в детском хоре: «Капля за каплей и ручеек выбежал чист и светел»…
Лицо Алмаза при исполнении этой строчки выглядело таким жалостливым, что женское сердце Татьяны не выдержало и дрогнуло. Она чуть было не предложила Алмазу остаться. Но взяла себя в руки и промолчала. Она прекрасно знала этого парня — когда ему это было выгодно, он клялся тебе в вечной дружбе и любви, а когда от тебя ему становилось ничего не нужно — пропадал надолго.
Она и так помогла ему чем могла, сама попала в неприятности и заработала синяки, оставь она его у себя в квартире: неприятности продолжали бы её засасывать, как болото. Так что на жалобную песню Алмаза она только лишь сочувственно кивнула и повернула барашек замка. Алмаз сунул в карман пальто её деньги, повернулся, пробормотал что-то похожее на «Спасибо за всё!» и направился к лифту.
Татьяна закрыла за ним дверь взяла телефон и снова позвонила на мобильник отцу. Но он не отвечал. Гудки шли, но трубку не брали. До самолета в Турцию оставалось еще тридцать шесть часов и Татьяна решила пока заняться макияжем, попытаться замазать синяки на лице.
Алмаз тем временем вышел из подъезда, поднял повыше воротник пальто, втянул неприкрытую голову в плечи и пошел к выходу со двора. Проходя мимо ворот он увидел охранника с опухшим носом и с фингалом под глазом, который экспрессивно размахивал руками и возмущенно рассказывал второму охраннику, который приехал его сменить о том как ночью его отдубасили какие-то отморозки, а еще прилично одетые.
— Я чего нанимался тута за такие деньги по морде получать? — кричал он своему напарнику, который слушал его без интереса. — Да я вообще уйду отсюда обратно в школу физруком!
Алмаз постарался пройти побыстрее, чтобы не попасться под горячую руку, вышел на улицу и побрел в сторону метро. И тут он заметил, что пальто его сильно грязное,покрытое бурыми пятнами да и голове холодно — шапку-то он потерял, когда его позавчера били люди Насосова. Алмаз решил, что ему нужно вновь приобрести презентабельный вид, зашел в ближайший же магазин модной одежды.
