— Отец! — прошептал Тонио. — Это я, Тонио.
— А! — Андреа поднял руку, и она так и повисла в
воздухе.
Он понял свою ошибку и теперь смотрел на сына со стыдом и
смущением. От сильного волнения руки его дрожали, губы тряслись.
— Ах, Тонио, — с трудом проговорил он. — Мой
Тонио.
Долго ни один из них не произносил ни слова. В коридоре
зашептались. Потом голоса стихли.
— Отец, вам нужно лечь в постель, — наконец сказал
Тонио, обняв отца. Он впервые заметил, что тот совсем исхудал.
Легкий, как перышко, без жизненных сил и энергии. Казалось,
жить ему осталось недолго.
— Нет, не сейчас. Со мной все в порядке, — ответил
Андреа.
Довольно грубо он снял с плеч руки Тонио и отошел к
открытому окну.
Внизу по зеленой воде плыли похожие на стручки гондолы.
Медленно прокладывала свой путь к лагуне барка. На ее палубе играл маленький
оркестрик, а борта были украшены розами и лилиями. Маленькие фигурки мелькали,
поворачивались, копошились под навесом из белого шелка. Казалось, что оттуда,
взбираясь вверх по стенам, доносится звонкий смех.
— Иногда я думаю, что состариться и умереть в Венеции —
это вопиющая безвкусица! — тихо проговорил Андреа. — Да, вкус, все
вкус! Словно вся жизнь не что иное, как вопрос вкуса! — дребезжащим
голосом сердито продолжал он, глядя на один из отдаленных серебристых
куполов. — Ты великая шлюха!
— Папа! — прошептал Тонио.
Отец положил на его плечо костлявую, как клешня, руку.
— Сын мой, у тебя нет времени на то, чтобы взрослеть
медленно. Я уже говорил тебе об этом. Теперь запомни: ты должен вбить себе в
голову, что уже стал мужчиной. Веди себя так, будто это абсолютная правда,
тогда и все остальное встанет на свои места, понимаешь? — Бледные глаза
остановились на Тонио, сверкнули на миг, а потом снова потускнели. — Я бы
отдал тебе империю, дальние моря, весь мир. Но теперь могу дать лишь совет:
когда ты сам решишь, что ты уже мужчина, тут же им станешь. Все остальное
образуется само собой. Запомни.
* * *
Прошло два часа, прежде чем Тонио убедили-таки поехать на
Бренту. Алессандро дважды ходил в покои Андреа и оба раза возвращался со
словами, что приказ отца безоговорочен.
Пора было отправляться на виллу Лизани. Андреа беспокоился,
что Марианна и Тонио и так уже опаздывают, и хотел отослать их немедленно.
Наконец синьор Леммо приказал грузить вещи на гондолы и
отозвал Тонио в сторону.
— Он страдает от боли, — сказал секретарь. —
И не хочет, чтобы ты или твоя матушка видели его в таком состоянии. А теперь
послушай меня. Не нужно показывать ему, насколько ты встревожен. Если
произойдет что-нибудь серьезное, я пошлю за тобой.
* * *
Когда они шли по маленькой пристани, Тонио едва сдерживал
слезы.
— Вытри глаза, — шепнул ему Алессандро, помогая
взойти на лодку. — Он на балконе, вышел пожелать нам счастливого пути.
Тонио взглянул вверх; он увидел призрачную фигуру,
поддерживаемую с обеих сторон. На Андреа была красная мантия; волосы
приглажены, а на губах, как в белом мраморе, застыла улыбка.
— Я никогда больше его не увижу, — прошептал
Тонио.
Хвала Господу за быстроту лодки, за извилистое русло канала.
Когда дом скрылся из виду и Тонио наконец оказался в маленькой каютке, он
заплакал беззвучно, но неудержимо.
Алессандро крепко сжимал его руку.
Когда же Тонио поднял голову, он увидел, что Марианна
выглядывает в окно с самым мечтательным выражением.
— Брента! — почти пропела она. — Я не видела
большую землю с раннего детства!
Глава 19
В королевстве Неаполь и Сицилия Гвидо не нашел ни одного
ученика, ради которого стоило бы отправляться в обратный путь. То тут, то там
ему показывали многообещающих мальчиков, но у него не хватало силы духа
порекомендовать их родителям подвергнуть своего ребенка хирургической операции.
А среди тех мальчиков, что уже были оскоплены, он не
обнаружил ни одного подающего надежды.
Тогда он отправился дальше, в Папскую область, потом в сам
Рим, а затем дальше на север, в Тоскану.
Проводя ночи в шумных гостиницах, а дни — в наемных каретах,
изредка обедая с прихлебателями каких-нибудь знатных семейств, он сам таскал
свой скудный скарб в потертом кожаном саквояже, в правой руке под плащом сжимая
кинжал, чтобы защитить себя от разбойников, которые повсюду охотились за
путешественниками.
В маленьких городках он заходил в церкви. И везде — в
деревнях и в городах — слушал оперу.
К тому времени, когда Гвидо покидал Флоренцию, у него было
уже два более или менее талантливых мальчика. Он поместил их в один из
монастырей и собирался забрать оттуда, когда будет возвращаться в Неаполь. Не
Бог весть какое чудо, они были лучшим из всего, что он слышал за время
путешествия, а вернуться ни с чем казалось ему совершенно невозможным.
В Болонье он часто посещал кафе, встречался с известными
театральными импресарио, проводил долгие часы с певцами, собравшимися там в
надежде получить предложение о сезонном контракте, и все надеялся встретить
какого-нибудь одетого в лохмотья и мечтающего о сцене мальчишку с
восхитительным голосом.
Старые друзья покупали ему выпивку. Это были певцы,
учившиеся с Гвидо в одном классе. Они были рады повидать его и, ощущая свое
нынешнее безусловное превосходство над ним, с гордостью рассказывали о своей
жизни.
Но и здесь он ничего не нашел.
Когда пришла весна, воздух стал теплей и ароматней, а тополя
оделись зелеными листьями, Гвидо двинулся дальше на север, чтобы проникнуть в
глубочайшую тайну Италии: в великую и древнюю Венецианскую республику.
Глава 20
Андреа Трески умер в самый разгар августовской жары. Синьор
Леммо немедленно сообщил Тонио, что отныне Катрина и ее муж являются его
опекунами. А Карло Трески, за которым отец послал, поняв, что смертный час
близок, уже покинул Стамбул и на всех парусах несется домой.
Часть вторая
Глава 1
Дом был наполнен смертью и чужими людьми: пожилыми господами
в черных и алых мантиях, бесконечно перешептывающимися между собой. А потом в
глубине отцовских покоев раздался тот ужасный, нечеловеческий крик. Тонио
слышал, как возник этот страшный звук и как он нарастал.
