— Может, сходим в душ? — спросила Акеми.
— Нет! Я не привезла полотенца и сменной одежды, — быстро отказалась я.
Я бывала в общественных банях раньше, но почему-то мне не хотелось раздеваться перед Акеми. Она уже упоминала о моих ногах, больше ничего я слышать не желала.
— Тебе нельзя заходить в храм грязной, это против буддийского этикета, — сказала она.
— Я останусь снаружи. Уверена, Энгус будет меня ждать.
— Как хочешь, — пожала плечами Акеми и почесала нос,
— В субботу у нас вечеринка, — напомнила я, — ты придешь?
— Еще не знаю. Зависит от моего расписания.
Ее расписание казалось мне вполне свободным, но я не стала давить на нее. В конце концов, я же струсила от перспективы душа.
Энгус стоял у входа в храм, увлеченно беседуя с каким-то монахом-японцем в длинной мантии цвета индиго. Монах был неопределенного возраста, с гладко обритой головой и живыми глазами. К моему ужасу, он заметил меня и поманил к себе:
— Симура-сан, подойдите, пожалуйста. Этот молодой человек сказал, что вы занимались с моей дочерью.
Монах, прекрасно говоривший по-английски, без сомнений, был отцом Акеми, настоятелем и владельцем храма. Если он расскажет жене о моем визите, она точно разозлится.
— Прошу прощения, что помешала вам, — сказала я, расшнуровывая кроссовки и надеясь, что мои носки не будут оставлять влажных следов на кедровых ступеньках, ведущих в храм.
— К нам приезжала «скорая». — Энгус был в таком восторге, как никогда раньше. — Один монах вырубился во время медитации.
— Он говорит о моем племяннике, — пояснил монах. — Энгус-сан спас ему жизнь.
— Да, это было прикольно, — вмешался Энгус, — мы все сидели, скрестив ноги, и заглядывали в души или куда-то там еще. Было тихо, и я подумал, что все впали в транс, потому что, когда один монах упал, никто кроме меня этого не заметил. Сначала я решил, что тут так заведено.
— К счастью, — сказал господин Михори, — Энгус-сан поверил своим глазам и чувствам и прервал медитацию, чтобы помочь ему.
Значит, Энгус стал героем. Что ж, я могла поздравить его позже, а пока поинтересоваться здоровьем Казухито. Теперь я поняла, что сирена, которую я слышала, раздавалась отсюда.
— Что произошло? — спросила я.
— У моего сына случился приступ диабета, он страдает им еще с юности. У меня в кабинете есть специальный сахарный напиток, приняв его, Казухито пришел в себя. Врачи забрали его в больницу, а я собираюсь найти дочь, чтобы она меня туда отвезла.
Диабет — серьезное заболевание. Я подумала о Ному Идете, беспомощно лежавшем в постели в Денен-Чофу. А настоятель Михори казался на удивление спокойным для человека, который только что наблюдал приступ у своего наследника.
— Они хотят, чтобы я приехал сюда на какой-то фестиваль, — сказал Энгус, отрывая меня от грустных мыслей.
— Фестиваль Танабата, — подтвердил настоятель Михори. — Праздники в Камакуре не такие большие, как в других местах, но, думаю, атмосфера тут даже лучше. У нас есть морской парад, лучники и танцы у святыни Хачимана...
— Звучит заманчиво, если там не слишком много религиозных мумбо-юмбо, — прокомментировал Энгус.
Я покраснела от таких слов, но настоятель Михори принял их спокойно.
— Это светский фестиваль, — сказал он, — посвященный японским и китайским легендам. Это история о двух влюбленных звездах...
— Вы хотите сказать — о созвездиях? — перебил Энгус.
— И это тоже, — улыбнулся монах. — Принцесса Орихиме жила на звезде, где она занималась ткачеством. Ее отец — император всего неба — познакомил ее с пастухом со звезды, лежавшей на другом берегу Млечного Пути. Они встретились и полюбили друг друга так сильно, что принцесса забросила свою работу. Император рассердился и запретил им видеться. Кроме одной ночи, седьмого июля, когда птицы строят мост через небо, чтобы любящие могли встретиться. Впрочем, вы намного больше узнаете на самом фестивале. Вы еще будете в это время в Токио?
— Я буду в Токио, пока Рей меня не выставит, — заявил Энгус.
— Ах, со десу ка? Правда? — посмотрел на меня господин Михори.
И я задумалась о том, что мог рассказать Энгус о нашем совместном проживании, и о том, одобряет ли господин Михори мои занятия с его дочерью.
10
По дороге домой я отдыхала, прислонившись к двери поезда, и наблюдала, как Энгус втиснулся между двумя студенточками из университета Софии, практиковавшимися в английском языке. Не прошло и нескольких минут, а они уже поведали Энгусу, какой он замечательный парень, как похож на Гаррисона Форда и солиста «Симпли Рэд» в одном флаконе. Знает ли он эту группу? Нравится ли ему ночная жизнь Токио?
— «Симпли Рэд» — дурацкая группа, — бурчал Энгус, разглядывая их с головы до ног.
Я совершенно не удивилась, когда, приехав в Роппонги, Энгус скинул мне свою сумку и ушел с новыми подружками куда-то кутить. В этом я не сомневалась.
А я пошла домой.
Проходя мимо газетного киоска, я остановилась — с газеты на меня смотрело лицо Джуна Куроя. Вернее, его фотографии: школьника, улыбающегося дилера «Тойоты» и, наконец, Джуна в футболке и черных кожаных штанах с элвисовской прической. Я купила газету и посмотрела, не упоминается ли там мое имя. Но на самом деле я волновалась за Джуна. Что писали о нем в статье? Что он жертва стечения обстоятельств, как я и говорила Хью? Или и же Джун связан с Нао Сакаем как-то еще? в конце концов, оба они были из Гиты. Возможно, они знали друг друга давным-давно, а я могла об этом и не догадываться.
Я волновалась и тогда, когда принялась готовить обед. Только рис начал закипать, как вернулся Хью.
— Где мой брат? — спросил он, увидев меня одну на кухне.
— Мы съездили в Камакуру, — ответила я, — а по дороге домой он познакомился с какими-то девушками. Я даже удивилась, что он так легко познакомился с японками. Может, это хороший знак. Кстати, он помог настоятелю Михори. Ты не поверишь, в храме такое случилось...
— Как ты думаешь, он надолго ушел? — оборвал меня Хью, совершенно не интересуясь тем, что произошло в Хорин-Джи.
— Не знаю, — пожала плечами я, — может, на час. Может, больше. Может, он захочет пойти на танцы. Надеюсь, он найдет дорогу обратно.
— На несколько часов? — промурлыкал Хью, целуя меня в шею, и я сразу поняла, к чему он клонит.
У нас давно ничего не было. Возможно, поэтому Хью стал таким раздражительным. С тех пор как приехал Энгус, мы не могли позволить себе заниматься сексом.
Тщательно закрыв дверь в спальне, чтобы не возникло никаких казусов, я включила кондиционер и начала расстегивать рубашку Хью. Солнечный ожог на его коже все еще болел, так что приходилось действовать осторожно. Мне нравилось быть с ним. По-настоящему нравилось.
