Книга Азимут бегства, страница 2. Автор книги Стивен Котлер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Азимут бегства»

Cтраница 2

— На-ка, — говорит он, придвигая один из стаканов мальчику, — очень хорошо прогоняет озноб.

Мальчик неуверенно оглядывается, но никто, кроме него, кажется, даже не заметил появления незнакомца.

— Вы меня угощаете?

— Терпеть не могу пить в одиночку.

— Спасибо.

Кивок головы, скорее тире, чем точка. Прядь волос падает на лицо, она светлее, чем волосы на темени, и не замочена дождем. Он поднимает руку, чтобы смахнуть волосы со лба — или это привычный стереотипный жест? — этого мальчик пока не понял. Он не отрываясь смотрит в глаза незнакомому человеку.

— Иодзи Амо.

— Очень приятно познакомиться.

— Ветеран войск спецназа, участвовал в операциях в оккупированной части Германии, в Джибути, Джакарте, в Нью-Йоркской публичной, в Конгрессе и в степях Киргизии.

Та же странная улыбка. У него тонкие зубы, или они только кажутся тонкими, словно их отполировали и ошкурили постоянные улыбки.

— Список впечатляет.

— Да уж.

— Нью-Йоркская публичная?

— Библиотека и еще библиотека Конгресса, проклятые места. Хуже, чем на войне, правда, комаров меньше.

— У вас должны быть визитные карточки.

— Были, но все кончились.

Амо стремительно подносит руку ко рту и неуловимым движением бросает виски себе в глотку.

— Придумал себе имя? — спрашивает Амо.

— Придумал — что?

— Имя.

Некоторое время мальчик молчит, взгляд его блуждает по кофейным чашкам, он взвешивает возможные ответы, потом отрицательно качает головой. Он продолжает механически совершать это движение, слыша свой ставший вдруг чужим голос:

— Не-а.

Казалось бы, невелико решение, но только сейчас он впервые подумал о нем. По рукам поползли мурашки, тело стало невесомым. Таково, подумалось ему, ощущение свободы, секунды, за которую решается судьба.

Амо стучит по столешнице, снова виден длинный палец. Звук приглушенный, едва слышный.

— Ну что же, неплохо. Чувствуешь, что перестал быть прежней личностью, во всяком случае — сейчас.

Мальчик глотает виски. Оно проникает во все поры, режет язык и сушит горло, ничего необычного, виски всегда так действует на него, одинокого путника в жаркой пустыне. Правда, раньше ему никогда не приходилось пить в такую рань.

Бармен снова наполняет кружки кофе и вопросительно смотрит на пустые стаканы. Амо подмигивает, и на какую-то долю секунды становится заметным небольшой шрам на левом веке. Бармен ставит на стол еще два стакана с виски. Мальчик, не глядя на стакан, тянется за кружкой. Его вдруг поражает чернота кофе, и он раздумывает над тем, с какой легкостью цвет становится вкусом.

— Анхель. — Амо произносит это слово с каким-то испанским вывертом, отчего «е» превращается из обычного гласного в невнятный шелест.

— Простите?

— Ты не возражаешь, если я стану называть тебя Анхелем? У меня когда-то был один знакомый Анхель, но теперь его больше нет. — Амо некоторое время молча смотрит на дождь. — Наверное, я мог бы сейчас выбрать и другое имя.

— Анхель?

— Анхель, — снова произносит Амо.

Да, вот так обращаются с ним люди; впрочем, они всегда с ним так обращались. Он вырос с этим, сколько он себя помнил, его всегда использовали прежде, чем он успевал принять решение.

— Я не обижаюсь, но думаю, что вы выбрали не того человека.

Амо согласно кивает.

— О вкусах не спорят.

Дождь за окном почти прекратился. Свет из окон становится то слабее, то ярче. По полу пробегает тень и останавливается на старой карте мира, кнопками прикрепленной к стене за стойкой бара. Углы карты загибаются у кнопок, проткнувших океаны, а тень печальной полосой ложится на Антарктиду, привольно раскинувшуюся внизу карты.

— Там умер мой отец, — говорит Амо, указывая рукой на краешек тени. Он внимательно смотрит на карту, прищуривает глаза, и Анхель видит, как от краев глаз веером разбегаются лучи морщин.

— Где?

— Здесь, на острове Южная Джорджия, — ткнув пальцем в какое-то невидимое пятнышко, отвечает Амо, — но он был там недолго.

Без лишних слов Анхель понимает, что «здесь» и «там» — не просто две разные географические точки, они вообще расположены на разных картах.

— Он был мистиком числа «пи». — Это звучит примерно так же, как «он был пекарем».

— Угу, — соглашается Анхель, глаза его немного оживают. — Я, кажется, хочу покурить.

Амо бросает на стойку пачку сигарет, зажигает спичку. Сигареты иностранные, слегка пахнут канифолью, дым тяжело заполняет легкие.

— Он родился в Японии, перебивался с риса на воду, бродил по деревням, иногда находил себе ученика. Учил толстопузых непонятной математике. Ужасная материя. Его личный культ «пи».

Амо курит так же, как пьет, — как человек, которому в молодости пришлось много голодать. Первая сигарета исчезает, и на смену ей тотчас приходит другая. Резким движением он отгоняет от себя клуб дыма, и волосы падают ему налицо. Он отбрасывает их со лба и продолжает рассказ.

— От этого старого культа теперь мало что осталось. Он имел какое-то отношение к радиусу пальцев Будды, а само число помогало сохранять численное зрение, которое достигается глубокой-глубокой концентрацией.

— Что произошло дальше?

— Дальше началась война, и он добровольно записался в камикадзе. Должно быть, он был самым старым из всех идиотов, которых тогда сажали в самолеты. Он получил повязку на голову и цель. Но все пошло не по плану.

Амо улыбается, и Анхель ждет.

— Он сбился с курса и каким-то чудом, — Амо вздевает руки в извечном жесте «бог знает, как это получилось», — совершил вынужденную посадку.

Длинный палец утыкается в точку у нижней оконечности Южной Атлантики.

— Смотреть там не на что. Тюлени. Лед. Десяток валлийцев, считающих Тьерра-дель-Фуэго слишком густо заселенной местностью. До Антарктиды семьдесят миль. С приходом зимы шельфовые льды стискивают остров. Летом лед тает, и начинаются наводнения.

Амо постукивает пальцем по сигарете, и пепел сыплется на стойку.

— В общем, он попал в переплет. На нем не осталось живого места. Его нашел охотник на тюленей, бросил в нарты, привез в свой жестяной иглу и оставил на попечении жены. Жену звали Елена. Храбрая солидная женщина. Она не дала старику умереть. Он был красивый сукин сын, и она влюбилась. Однажды муж возвращается домой и застает их в постели. Она же на втором месяце, говорит он, словно это имеет какое-то значение. Парню понадобилось тридцать секунд, чтобы схватить гарпун и раскроить моему отцу череп. Елене удалось ускользнуть каким-то чудом. Она бежит в Камберлендскую бухту и на китобое уплывает на Фолькленды, а оттуда, другим судном, — в Аргентину. Я родился на каботажном траулере, который направлялся в Магелланов пролив на поиски затонувших галеонов испанского казначейства.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация