Книга Азимут бегства, страница 21. Автор книги Стивен Котлер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Азимут бегства»

Cтраница 21

— Ты спустился, чтобы помолиться с нами?

Анхель высоко поднимает чашку с горячим кофе.

— Можно сказать, что да.

— Ага.

— Была такая долгая ночь, и простите, но я сам разыскал кофе, не хотел отрывать вас от утренней молитвы.

Монах молчит, думая о чем-то, отворачивается, потом снова смотрит на Анхеля.

— Здесь все ночи длинные. — Он уходит, прежде чем Анхель успевает задать ему вопрос.

Весь день Анхель проводит возле Пены. Ей не лучше. Дыхание ее становится частым и поверхностным, она что-то бормочет, но голос ее тих, а язык, на котором она говорит, не знаком Анхелю. На закате у двери появляется тарелка с едой и новая свечка, но с тех пор прошли бесконечные часы. Становится совсем темно. Монастырь отходит ко сну. Анхель засовывает папку в сумку и старается на время забыть о ней. Около девяти часов сон Пены становится беспокойным. Анхель садится рядом и беспрестанно промокает ей лоб старой рубашкой. Еще на одну вещь меньше придется уносить с собой. За его спиной пространство чисто выбеленной кельи, там же — за спиной — раздается стук в дверь. Анхель оборачивается в тот момент, когда она открывается.

— Войдите.

Это не кто иной, как падре Исосселес, и что толку говорить «войдите», когда он и так уже здесь. Он стоит, напряженно глядя на больную, похожий на долговязую птицу. От него пахнет ромом. Глаза его красны, словно он недавно плакал, но эта краснота не от слез, она — от учения, тяжких трудов и долгих бдений над трудными книгами, которые либо привели его в никуда, либо приблизили на гран к вещам столь далеким, что Анхель не смог бы представить себе этого расстояния ни в одной из известных ему систем измерения.

— Как она? — спрашивает Исосселес; его голос — примитивный инструмент, пара стальных струн, натянутых на костной раме, по которым водят тупой ножовкой.

— Ну, она то ли умирает, то ли живет, или и то, и другое вместе, и в глубине души ухитряется наслаждаться этим.

— Да.

— Что? — переспрашивает Анхель.

— Да.

Анхель пожимает плечами и отворачивается. Он хочет курить, но сигареты в противоположном углу и…

— Я всегда понимал, что Пена очень трудная женщина.

— Этого я не знаю.

— А я знаю. — С этими словами Исосселес поворачивается и направляется к двери. В проеме он оглядывается, опираясь плечом о притолоку, вздыхает и смотрит на Анхеля.

— Я пришел сказать тебе, что мы решили отслужить полуночную мессу для нее, ты услышишь колокол. Ты можешь прийти к нам, если захочешь.

Анхель задумчиво замолкает.

— Это поможет? — В его голосе нет злобы, только печаль.

— Я мог бы солгать тебе и сказать, что все в руке Божьей, но я давно служу Ему и, нет, не думаю, что это поможет ей.

Анхель смотрит на падре долгим взглядом, потом собирается задать следующий вопрос, но Исосселес опережает его.

— Из уважения к ней, только из уважения.

Он произносит эти слова так тихо, что Анхелю, чтобы осознать их, приходится думать, пока он думает, дверь закрывается, и шаги Исосселеса доносятся уже из коридора.

— Я не понимаю, что он за человек, — говорит Анхель, но Пена не слышит его.

Он подходит к рюкзаку, к торчащей оттуда папке. Кто бы ни был этот падре Исосселес, он прилежно выполняет свои домашние задания. Но не это занимает сейчас Анхеля, не от этого у него перехватывает дыхание, а пол начинает уходить из-под ног. Он видит клочок бумаги, прикрепленный к первой странице стопки, всего несколько написанных от руки слов. Что означает — никто не возвращается домой? Сама мысль о возвращении домой кажется Анхелю невероятно смешной, где же теперь его дом? Но если им и правда не разрешат уйти, то что тогда?

К полуночи дождь прекратился. Анхель открывает окно, и в келью врываются темнота и сырость. Он скорее чувствует, чем слышит, что звон колокола стал ближе. Ощущения изменились, но потом он замечает, что в келье появилась новая тень, которой здесь не было и которой не должно быть, и тень эта возникает на стене рядом с кроватью Пены. Он видит, что она, неестественно выпрямившись, сидит на постели, все еще прижимая к груди монеты. Глаза ее широко открыты и излучают тусклый свет немощи и болезни, у нее пепельно-серое, искаженное лицо. Она улыбается, но это не та улыбка, к которой успел привыкнуть Анхель. Он пытается что-то прошептать, Mbakayere, но фраза срывается с его уст будто во сне и не возвращается к нему. Правда, он знает, что она означает — я ухожу, — и он знает уже достаточно для того, чтобы произнести эти слова именно в такой момент, как этот.

Пена не умирает, она тихо испаряется. В окне зажигается свет, вероятно, звонят колокола, но он не слышит их. Позже он вспомнит, что в тот миг уронил сигарету, и она, упав на холодный каменный пол, взорвалась искрами, которые взметнулись в воздух. Но сейчас он не видит ничего, кроме Пены. От ее тела исходит пар. Она выбрасывает руку к окну, освобождая «И Цзин». Четыре тысячи девяносто шесть взаимосвязей падают и превращаются в ночь, в тихий треск в шуме ветра, а может, они исчезают, прежде чем Анхель успевает рассмотреть их, но другие превращаются в птиц, и на мгновение небо заполняется ими, а потом наступает ничто, и Пена ложится на постель. Это очень мягкое движение, она укладывается, а потом рукой закрывает глаза. Все ее жесты превращаются в расплывающийся дым.

Анхель не знает, сколько времени он ждет, ни о чем не думая; он курит или делает что-то еще, положив голову на ее остывающую грудь, и единственный звук, который еще раздается в келье, — это звук его одинокого дыхания.

В дверь снова стучат. Он видит, что украденная папка торчит из горловины рюкзака. Надо было лучше ее прятать. Он пытается сделать это сейчас, но тут происходит нечто непонятное; он и сам не понимает, почему, застегнув рюкзак с пожитками, он вскидывает его на плечи и застегивает фиксирующую пряжку на поясе, одновременно выбравшись на холодный мокрый каменный подоконник, оказавшись над сотней футов мрачной бездны, отделяющей его от земли.

Никто не возвращается домой. Ну что ж, черт бы их всех взял. Под ладонями мокрый камень, а впереди длинное падение. Дальше он подчинялся только инстинктам. Только много позже до него дошло, что Пена в конце концов сумела найти дорогу домой.

Он слышит, что в келью входят люди, слышит, как они щупают мертвое тело, слышит топот ботинок по каменному полу. Он делает резкое движение, издав тихий металлический скрежет, за этим следует отчетливо произнесенное ругательство, и кто-то пинает набитую окурками пепельницу. В это время Анхель умудряется добраться до края стены и зацепиться за водосточную трубу. Дождь становится сильнее, заглушая металлический скрежет трубы под тяжестью его веса. Отовсюду хлещет вода. Он скользит по трубе, ударяясь об нее плечами и лбом, и при каждом ударе раздается какой-то икающий звук. Он уже порезался металлическими чешуйками, но, обхватив руками трубу и упершись ногами в стену здания, он продолжает скользить по водостоку вниз, борясь со стремительной силой тяжести. Луна, если она вообще была на небе, спряталась за плотным покрывалом облаков. В окне над ним загорается яркий свет, и, коснувшись земли, он слышит гулкий голос Исосселеса.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация