Наконец двери открылись. Алекс вывел ее наружу
и повел по тихому коридору. Они направились к самому дальнему окну.
– Что вас так напугало? – спросил
виконт, но в его интонации не было ни насмешки, ни осуждения – одна только
ласка. Он взял у нее ключ и вставил его в замок.
– Комната двигалась. – Клеопатра
вздохнула. – Я неправильно говорю по-английски?
– Да нет, правильно, – сказал Алекс
и замолчал. Они вошли в просторную гостиную с дорогими занавесями на окнах и с
такими огромными креслами, что они больше напоминали гигантские диваны. –
Вы очень странная женщина. Совсем не от мира сего.
Она потянулась к нему, погладила его лицо и
медленно поцеловала. Внезапно в его карих глазах мелькнула тревога. Но он
ответил на поцелуй, и она задрожала от страсти.
– Лорд Саммерфилд, – сказала
она, – пусть сегодня ночью это будет мой дворец. А сейчас давайте пройдем
в царскую опочивальню.
Эллиот и Питфилд выходили из бара.
– Как мне отблагодарить тебя? Ты так
быстро откликнулся на мой зов.
– Держи наш разговор в тайне, старина, и
постарайся связаться со своим другом. Конечно, я не могу посоветовать тебе…
– Знаю, знаю. Попробую сам
разобраться. – Эллиот вернулся в бар, сел в кожаное кресло и поднял рюмку
с джином. Когда все закончится, он начнет медленно спиваться. И сопьется до
смерти.
Он поедет в деревню, наполнит подвал бутылками
отличного шерри, портвейна, виски и джина и станет пить изо дня в день, пока не
умрет. Это будет просто замечательно. Он уже видел себя в загородном доме,
сидящим у зажженного камина: одна нога покоится на оттоманке. Сладостная картина
вспыхнула и растаяла. Эллиот почувствовал слабость и чуть не упал на пол.
– Пусть только Алекс уедет домой, пусть
только доберется до дома целым и невредимым, – прошептал он.
И тут его снова затрясло. Он опять увидел, как
она бредет по музею с протянутыми руками. Потом – как она смотрит на него, лежа
в постели; почувствовал ее ласки, почувствовал прикосновение голых костей,
когда она прижалась к нему раненым боком. Вспомнил, какими безумными стали
глаза Рамсея, когда тот начал бороться с ней.
Дрожь била все сильнее. Эллиоту стало совсем
плохо.
Никто не замечал его в темноте бара. Вошел
молодой пианист. Он сел за рояль и начал наигрывать медленный регтайм.
Алекс помог ей снять красивое платье из
зеленого атласа и повесил его на спинку стула. Погасил свет, и сквозь бледные
занавески Клеопатра увидела город. Увидела реку.
– Нил, – прошептала она. Ей хотелось
сказать, как прекрасна эта мерцающая лента воды, опоясывающая высокие здания,
но внезапная тень накрыла ее душу. Опять видение – такое же яркое, как все
остальные, такое же яркое и мгновенное: катакомбы, впереди нее идет жрец.
Видение исчезло.
– Что с вами, ваше величество?
Она медленно подняла голову и застонала. Этот
стон напугал Алекса.
– Вы так ласковы со мной, лорд
Саммерфилд, – сказала она. Почему этот юноша столь добр? Почему ведет себя
не так, как все остальные мужчины, почему он еще ни разу не сделал ей больно,
ни разу не обидел ее?
Клеопатра посмотрела на него и увидела, что он
уже разделся, и вид его обнаженного сильного тела доставил ей несказанное
удовольствие. Она положила руку на его плоский живот, потом нежно провела рукой
по груди. Ее всегда возбуждала мужская сила, ей нравилось, когда твердые,
властные рты впивались в ее губы, ей нравилось, когда крепкие зубы покусывали
ее рот.
Она поцеловала его и прижалась к нему
обнаженной грудью. Он с трудом сдерживался, ему хотелось отнести ее в постель;
он изо всех сил старался быть нежным.
– Ты какая-то неземная, – прошептал
он. – Откуда ты взялась?
– Из холода и мрака. Поцелуй меня. Я
согреваюсь только тогда, когда меня целуют. Зажги огонь, лорд Саммерфилд, и мы
оба сгорим в нем.
Она упала на подушки, потянув его за собой. Ее
рука опустилась, обхватила его член и легонько сжала. Он застонал. Она губами
раскрыла его губы и стала лизать его зубы и язык.
– А теперь, – сказала она, –
войди в меня. Медленно.
В номере Джулии Самир положил газеты на стол.
Джулия допила вторую чашку сладкого египетского кофе.
– Не уходи от меня сегодня, Самир. Пока
мы не дождемся вести от него, – попросила Джулия и встала. – Я хочу
переодеться. Дай мне слово, что не уйдешь.
– Я буду здесь, Джулия, – пообещал
Самир. – Но тебе обязательно надо поспать. Как только появятся новости, я
разбужу тебя.
– Нет, я не могу спать. Я просто хочу
снять с себя грязную одежду. Я вернусь через минуту.
Джулия пошла в спальню. Час назад она, слава
богу, отослала Риту в ее комнату, потому что не хотела видеть никого, кроме
Самира. Нервы были на пределе. Она знала, что Эллиот в отеле, но не могла
заставить себя позвонить ему. Она не хотела ни видеть его, ни разговаривать с
ним. Пока не узнает, что случилось с Рамзесом.
Джулия медленно вытащила из волос заколки,
невидяще глядя в зеркало. Сначала она не заметила ничего странного, потом вдруг
поняла, что видит в зеркале отражение высокого араба в белом одеянии – тот
стоял в темном углу спальни и наблюдал за ней. Это был ее араб, Рамзес.
Джулия обернулась, и от резкого движения
волосы тяжелой волной упали на плечи. Ее сердце готово было выпрыгнуть из
груди.
Она чуть не потеряла сознание – второй раз в
жизни. Но он подхватил ее. Джулия заметила на его белом балахоне кровь, и снова
ей стало дурно. В глазах потемнело.
Рамзес молча обнял ее, крепко прижав к груди.
– Моя Джулия, – сказал он
прерывающимся голосом.
– Ты здесь уже давно?
– Совсем недавно. Давай помолчим, позволь
мне просто обнять тебя.
– Где она?
Рамзес выпустил ее и отступил назад.
– Не знаю, – с грустью вздохнул
он. – Я ее упустил.
Он отошел в другой конец комнаты, обернулся и
оттуда посмотрел на Джулию. Она его любит, она никогда его не разлюбит, что бы
ни случилось. Но она не может произнести это вслух, пока не узнает…
– Давай позовем Самира. Он здесь, в
соседней комнате, – сказала Джулия.
– Я хочу побыть с тобой хоть
немного. – Впервые он почувствовал, что побаивается ее. И она это тоже
почувствовала.
