«Ну почему я бессмертна, а он – нет? О боги!»
На мгновение ей показалось, что тяжелые ворота памяти раздвинулись – и у нее не
осталось никаких вопросов: она знала, кто она, помнила свое прошлое, помнила,
что с ней произошло. Все прояснилось. Но в этой комнате было по-прежнему темно
и тихо.
– Любовь моя, моя юная любовь, –
прошептала она, снова осыпая его поцелуями. Он тут же очнулся и протянул к ней
руки:
– Ваше величество…
Она снова почувствовала напряжение его плоти.
Ей захотелось, чтобы он опять наполнил ее. Клеопатра улыбнулась самой себе.
Конечно жаль, что он не бессмертен, но он еще так молод. Эта мысль утешила ее.
Рамзес какое-то время молча слушал, потом
заговорил:
– Значит, считаете, я должен рассказать
властям эту сказку. Будто я спорил с ним, зашел следом в музей, увидел, как он
вынимает из витрины мумию, но тут меня схватили солдаты.
– Разве вы не лгали во благо Египта,
когда были царем? Разве вы не обманывали свой народ, внушая ему, что являетесь
живым божеством?
– Но Эллиот, – вмешалась
Джулия, – а вдруг эти преступления окажутся не последними?
– Скорее всего, так и будет, –
нетерпеливо сказал Рамзес. – Если я не найду ее.
– Нет никаких свидетельств того, что
Генри мертв, – заметил Эллиот. – И никто не найдет его тело. Все
будут думать, что Генри по-прежнему бродит по Каиру. Они примут нашу версию.
Питфилд уже поверил в эту чепуху, поверят и они. И начнут охотиться не за вами,
а за Генри. А Джулия с Алексом смогут спокойно уехать.
– Нет, я ведь уже сказала, –
повторила Джулия, – я уговорю Алекса.
– Джулия, я приеду к тебе в
Лондон, – пообещал Рамзес. – Лорд Рутерфорд – мудрый человек. Он мог
бы стать царем или первым советником царя.
Эллиот горько усмехнулся и опрокинул третий
бокал крепкого джина.
– Я буду лгать как можно убедительнее.
Моя ложь будет настоящей поэмой, – пообещал Рамзес. – Что еще нужно
обсудить?
– Значит, решено. В десять ноль-ноль вы
должны позвонить мне. К этому времени у меня уже будет гарантия вашей
неприкосновенности. Вы придете во дворец губернатора и сделаете заявление. Без
паспортов мы никуда не уедем.
– Отлично, – сказал Рамзес. – Я
ухожу. Пожелайте мне удачи.
– Но где ты будешь искать? –
спросила Джулия. – И когда ты собираешься спать?
– Ты забыла, моя красавица? Я не нуждаюсь
в отдыхе. Я буду искать ее до десяти утра. Лорд Рутерфорд, если ваш план не
сработает…
– Сработает. А завтра вечером мы пойдем в
оперу и потом на бал.
– Что за чушь! – воскликнула Джулия.
– Нет, дитя мое. Сделай это ради меня.
Выполни мою последнюю просьбу. Я забочусь о нашей репутации. Я хочу, чтобы все
увидели моего сына с отцом, с друзьями, с Рамсеем, чье доброе имя будет уже
восстановлено. Я хочу, чтобы нас увидели всех вместе. На будущем Алекса не
должно быть темных пятен. Что бы ни ожидало тебя в будущем, не стоит резко
обрывать связи с той жизнью, которой ты когда-то жила. Чтобы дверь в эту жизнь
оставалась открытой, один вечер не такая уж большая цена.
– Ах, лорд Рутерфорд, вы, как всегда,
умиляете меня, – сказал Рамзес. – В другом мире, в другие времена и я
произносил перед своим окружением такие же безумные речи. Вот что делают с нами
дворцы и титулы. Но я слишком задержался здесь. Самир, если хочешь, пойдем со
мной. Или я ухожу один.
– Я с вами, сир! – Самир поднялся и
церемонно поклонился Эллиоту. – До утра, милорд.
Рамзес вышел первым, потом Самир. Джулия
сидела не шевелясь, потом вдруг вскочила и бросилась вслед за Рамзесом. Она
поймала его в темном лестничном пролете черного хода, и они снова крепко
обнялись.
– Пожалуйста, люби меня, Джулия
Стратфорд, – прошептал царь. – Клянусь, я не всегда бываю таким
кретином. – Он бережно сжал ее лицо ладонями. – Поезжай в Лондон –
там ты будешь в безопасности. Мы увидимся, когда этот кошмар закончится.
Джулия протестующе помотала головой.
– Я не обманываю тебя. Я слишком люблю
тебя, чтобы лгать. Я рассказал тебе все.
Она смотрела, как Рамзес медленно спускается
по ступеням. Он снова надел головной убор, превращаясь в шейха, и, выходя на
улицу, прощально махнул ей рукой.
Джулии не хотелось возвращаться в номер. Она
не желала видеть Эллиота.
Теперь она знала, зачем он отправился в это
путешествие. Она и раньше догадывалась, но теперь это стало окончательно ясно.
Он даже решился на такую крайность, как преследование. Он пошел в музей за
Рамзесом.
С другой стороны, что тут удивительного? Ведь
он верил, он единственный, кроме Самира, верил в эликсир бессмертия. Тайная
надежда соблазнила его.
Возвращаясь в номер, она молилась о том, чтобы
он понял, какое зло затевается. А когда подумала о человеке – не важно, злом
ли, жестоком ли, опасном ли, – о человеке, низвергнутом во тьму, из
которой уже не выбраться, то снова задрожала и заплакала.
Эллиот все еще был там допивая остатки джина,
он сидел в огромном кресле, как всегда подтянутый и элегантный – даже в
одиночестве, даже в темноте.
Когда Джулия вошла, он не взглянул на нее. Он
никак не мог собраться с силами и встать. Она закрыла дверь и подошла к нему.
И начала говорить – без обиняков, без намеков.
Она просто пересказала то, что говорил ей Рамзес. Она рассказала о пище,
которую нельзя есть, о скоте, который нельзя забить, о постоянном чувстве
голода; она рассказала об одиночестве, об изоляции от всего человечества Она
расхаживала по комнате взад-вперед и рассуждала как бы сама с собой, не глядя
на графа, стараясь не встречаться с ним глазами.
Наконец она замолчала. В комнате стало тихо.
