Это началось в катакомбах! Старый жрец
рассказал ей сказку, они посмеялись над ней за ужином. Надо же, в глубокой
каменной пещере будто бы спит бессмертный человек по имени Рамзес Проклятый,
который якобы был советником при царях далеких династий, а потом удалился во
мрак и погрузился в сон. И было это еще во времена ее прапраотцов.
А когда она проснулась, то пошла будить его.
«Это очень старая легенда. Отец моего отца
рассказал мне ее, хотя сам в нее не верил. И я видел его своими глазами – этого
спящего царя. Но знай, это опасно».
Ей было тогда тринадцать лет. Она не поверила,
что это опасно.
Они вместе прошли по узкому каменному
коридору. С потолка на них сыпалась пыль. Жрец нес в руках факел.
«Что тут опасного? Опасны сами катакомбы. Они
могут похоронить нас!»
К ее ногам упало несколько каменных обломков.
«Говорю тебе, старик, мне это не нравится!»
Жрец шел дальше. Высокий лысый старик с
сутулыми плечами.
«Легенда гласит, что, если его разбудить,
усыпить снова будет нелегко. Это не бессмысленное существо, а бессмертный
человек, наделенный волей и разумом. Он станет советником египетских царей и
цариц, каковым и являлся многие годы в прошлом. Он действует вполне
самостоятельно».
«Мой отец знал об этом?»
«Ему рассказывали, но он не поверил. Его отец
и дед тоже не верили. Ах да, знал и царь Птолемей, который жил во времена
Александра, и он пытался разбудить его вот такими словами: „Поднимайся, Рамзес
Великий, царю Египта нужен твой совет!“».
«А потом этот Рамзес снова вернулся в темную келью?
И доверил свой секрет только жрецам?»
«Так мне говорили, так рассказывали и моему
отцу. Мне говорили, что я должен раскрыть эту тайну своему повелителю».
Там было жарко и душно. Совсем не похоже на
холод подземелья. Ей не хотелось идти дальше. Ей не нравились блики факела и
зловещая игра теней на сводчатом потолке. На стенах повсюду виднелись отметины,
какие-то древние иероглифы. Она не могла прочитать их – да и кто бы смог? Ее
это пугало, а она ненавидела чувство страха.
Они так часто поворачивали, что она вряд ли в
одиночку нашла бы обратный путь.
«И ты рассказал эту сказку своей царице,
молодой и глупой, – мол, может, поверит?»
«Ты молода, чтобы поверить. У тебя есть и
вера, и мечты. Мудрость не всегда радует стариков, владычица. Иногда мудрость
становится проклятием».
«Значит, мы идем к тому древнему ископаемому?»
– Она расхохоталась.
«Смелее, владычица. Он лежит там, за этими
дверями».
Она бросилась вперед. Там были двойные двери –
просто громадные! Испещренные надписями, покрытые пылью. Ее сердце
заколотилось.
«Возьми меня в эту келью».
«Да, владычица. Но помни о предостережении.
Разбудишь – и уже от него не избавишься. Он очень могуществен и бессмертен».
«Не важно. Мне хочется увидеть его!»
Она пошла впереди старика. В танцующем свете
факела прочитала вслух греческие письмена: «Здесь покоится Рамзес Бессмертный,
который называет себя Рамзесом Проклятым – из-за того, что не может умереть. Он
спит вечным сном, ожидая зова царей и цариц Египта».
Она отступила назад.
«Открой двери! Живее!»
Стоя за ней, старик дотронулся до какого-то
потайного места в стене. Со страшным скрежетом двери медленно растворились,
открывая взору просторную пещеру.
Войдя, жрец поднял факел высоко над головой.
Пыль, чистая бледно-желтая пыль, по которой не ступали ни дикие звери, ни
бедные странники, ни охотники за сокровищами пещер и гробниц.
На алтаре лежала высохшая фигура мужчины – с
худыми, сложенными на груди руками, с темными волосами, присохшими к черепу.
«Несчастный болван! Это мертвец. Здешний сухой
воздух не дает ему разлагаться».
«Нет, владычица. Посмотри на крышку люка
наверху. От него тянется вниз цепь. Люк надо открыть».
Старик передал ей факел и обеими руками
потянул за цепь. И снова скрежет, звон; пыль закружилась в воздухе, забиваясь в
глаза. Но обитый железом люк наверху поддался и приоткрылся – словно глаз в
бездонное синее небо.
Горячее летнее солнце осветило спящего
человека. Ее глаза расширились от удивления. Какими словами описать то, что она
тогда почувствовала? Тело начало раздаваться, полнеть, оживая. Зашевелились
темные волосы, дрогнули веки, затрепетали ресницы.
«Он жив, это правда».
Она передала факел жрецу и подбежала к алтарю.
Наклонилась над ним – но так, чтобы не загораживать солнце.
И ярко-голубые глаза приоткрылись!
«Рамзес Великий, поднимайся! Царице Египта
нужен твой совет!»
Он посмотрел на нее и прошептал: «Как ты
красива».
Она смотрела на площадь перед отелем. Видела,
как просыпается Каир. Автомобили с шумом проезжали по чистым асфальтированным
улицам. На аккуратно подстриженных деревьях распевали птицы. По гладкой речной
воде плыли лодки.
Она вспомнила слова Эллиота Рутерфорда:
«Прошло много столетий… новые времена… Египет много раз завоевывали… столько
чудес, ты даже не представляешь…»
Перед ней стоял Рамзес в одежде бедуина. Он
плакал, умоляя выслушать его.
В темном помещении с пыльными стеклами, со
статуями и гробами она встала, изнемогая от боли, протягивая к нему руки,
называя его по имени.
Когда они ранили его, по рубашке текла кровь.
И все-таки он рвался к ней. Второй выстрел попал ему в руку. Та же самая боль,
которую причинил ей злодей по имени Генри. Та же кровь и боль, и в блеклом
утреннем свете она увидела, как они тащат его прочь.
«Теперь я не смогу умереть. Это правда?»
Рамзес стоял в дверях ее спальни. Она плакала,
юная царица в трауре.
«Надолго?»
«Не знаю. Я понимаю, что сейчас ты не можешь
отказаться от всего этого. Ты не в состоянии осмыслить то, что я тебе
предлагаю. Позволь мне уйти. Пользуйся знаниями, полученными от меня. Я
вернусь, будь уверена. Я вернусь, когда понадоблюсь тебе, и тогда, возможно, у
тебя уже будут любовники, ты узнаешь, что такое война, что такое горе, и
обрадуешься моему появлению».
«Но я люблю тебя».
Спальня в отеле была залита ярким, слепящим
светом; мебель растворилась в мерцающем тумане. Мягкие занавески окутали ее,
ласково касаясь лица. Совсем ослабев, она перегнулась через подоконник. Как
кружится голова!
– Рамзес, я все помню!
