Взгляд той женщины в магазине одежды! Кричащая
служанка. И юноша, несчастный молодой человек, который посмотрел вниз и увидел
ее кости!
«О боги, что вы сотворили со мной?!»
Она отвернулась от окна, от света, но он был
везде – он ослеплял ее. Зеркало пылало огнем. Она упала на колени, вцепившись
пальцами в зеленый ковер. Легла, дрожа, задыхаясь, стараясь избавиться от
пламени, которое бушевало в ее мозгу, проникало в самое сердце. Все тело
содрогалось от боли. Она парила в пространстве. И наконец затихла. Жаркий свет
опалил кожу, озарив оранжевым огнем закрытые веки.
Эллиот сидел в одиночестве на веранде. Пустая
бутылка поблескивала в лучах утреннего солнца. Он откинулся на мягкую спинку
кресла и задремал. Голод, возлияния, долгая бессонная ночь обострили все его
чувства и слегка исказили восприятие. Ему казалось, что солнечный свет сам по
себе является небесным чудом; потом ему пригрезилась длинная серебристая машина
– она здорово грохотала… Что за шутки? Какой забавный седоволосый человек
слезает с высокого сиденья! Странно, но он направляется прямо к нему.
– Я всю ночь провел с Уинтропом.
– Прими мою благодарность.
– Старина, нам назначили прием на десять
тридцать. Там все должно проясниться. Ты устроишь это?
– Да. Я все организую. Ты можешь на меня
рассчитывать. Рамсей придет туда, если… ты гарантируешь ему неприкосновенность.
– Полную и окончательную, как только он
подпишет заявление на Стратфорда. Ты, наверное, в курсе, что Генри снова
отличился прошлой ночью: ограбил магазин? Там была полная касса наличных. Он
выгреб все. И женщина…
– Ублюдок! – прошептал Эллиот.
– Старина, тебе надо выбираться из этого
кресла, принять ванну, побриться и быть там…
– Джеральд, даю слово. Буду. В десять
тридцать во дворце губернатора.
Благословенная тишина. Уродливая машина
уехала. Снова подошел мальчик.
– Завтрак, милорд?
– Принеси чего-нибудь, только немного. И
апельсинового сока. И позвони еще раз в номер моего сына. Спроси портье. Сын
наверняка оставил мне записку.
Ее молодой любовник проснулся очень поздно.
Рим пал. Прошло две тысячи лет.
Она долго сидела у окна, одетая в «миленькое
голубое платьице», и наблюдала за городской жизнью. Теперь все разрозненные
куски виденного ею сложились в единую картину. И все-таки так много еще
предстоит узнать, так много увидеть.
Она позавтракала, и слуги давно унесли посуду.
Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, с какой дикой жадностью она поглощает
еду в неимоверных количествах.
Лорда Саммерфилда ждал весьма скромный
завтрак. И когда он вышел из спальни, Клеопатра восхищенно выдохнула:
– Какой красивый!
Он наклонился и поцеловал ее. Она обвила
руками его талию и поцеловала обнаженную грудь.
– Вот твой завтрак, юный лорд, –
сказала она. – Мне нужно многое узнать. Многое увидеть.
Он сел за маленький, покрытый скатертью
столик. Зажег свечи.
– Ты не присоединишься ко мне?
– Я уже поела, любовь моя. Ты сможешь
показать мне современный город? Сможешь показать мне дворцы, в которых живут
британцы, правящие этой страной?
– Я покажу вам все, ваше величество. Она
присела напротив.
– Ты самая загадочная женщина на
свете, – сказал Алекс, и опять в его словах не было и тени насмешки или
злости. – Вообще-то, ты напоминаешь мне одного человека, тоже очень
загадочного… Но какая разница? Почему ты так улыбаешься? О чем ты думаешь?
– Как все замечательно, – снова
прошептала она. – И ты, и вообще вся жизнь, мой юный лорд. Все-все. Так
красиво.
Он вспыхнул, будто девушка, положил серебряные
вилку и нож, наклонился над столиком и снова поцеловал ее.
– Ты плачешь, – заметил он.
– Да. Но я счастлива. Останься со мной,
юный лорд. Не уходи вот так сразу.
Казалось, он удивился, даже замер. Клеопатра
пыталась вспомнить: знала ли она когда-нибудь человека, который был так ласков
с нею? Может быть, только в детстве, когда она была еще очень глупа и не понимала,
что к чему.
– Я вообще не хочу никуда уходить от вас,
ваше величество, – сказал он. На миг он погрустнел, словно сам себе не
верил.
– А вечером будет опера, мой повелитель.
Давай пойдем вместе. А на балу потанцуем.
Каким светом озарились его глаза!
– Это будет чудесно, – прошептал он.
Клеопатра показала на стоявшие перед ним тарелки:
– Твой завтрак, мой повелитель.
Он ел словно нехотя. Потом взял маленький
сверток, лежавший возле тарелки, – раньше она даже не заметила его.
Разорвал бечевку и достал нечто напоминающее толстый свиток, испещренный
мелкими буковками.
– Скажи мне, что это.
– Газета, разумеется, – ответил он с
улыбкой. Посмотрел на буковки. – Ужасные новости.
– Почитай вслух.
– Тебе не захочется слушать это. В
магазине одежды нашли несчастную женщину. У бедняжки сломана шея – как и у
других жертв… И еще фотография Рамсея с Джулией. Какая неприятность!
Рамзес?
– Об этом говорит весь Каир, ваше
величество. Теперь и ты узнаешь. Мои друзья оказались замешанными в неприятную
историю, но на самом деле они не имеют к ней никакого отношения. Простое
совпадение. Видишь этого человека?
Рамзес.
«Они друзья Лоуренса Стратфорда, археолога,
того самого, который раскопал мумию Рамзеса Проклятого».
– Он близкий друг моего отца, да и мой
тоже. Его разыскивают. Ужасная глупость – из-за того, что из Каирского музея
украли какую-то мумию. Явное недоразумение. Я думаю, скоро все
прояснится. – Алекс помолчал. – Ваше величество! Пусть эта история
вас не пугает. Это на самом деле какая-то чепуха.
Клеопатра смотрела на «фотографию» – это
совсем не похоже на обычный рисунок: изображение очень отчетливое – наверное,
оно выполнено чернилами. Эти чернила даже испачкали ее пальцы. На рисунке был
изображен Рамзес. Он стоял рядом с верблюдом и с погонщиком. На нем был смешной
тяжелый наряд нового времени. Надпись под «фотографией» гласила: «Долина
царей».
