– А мечта о бессмертии? Вы оставили ее?
Эллиот на минуту задумался. Потом не спеша
ответил, сам удивившись решимости, прозвучавшей в голосе:
– Скорее всего, я найду то, что искал, в
смерти. Я ее заслуживаю. – Он улыбнулся Рамзесу, которого крайне удивил
такой ответ. – И раньше, и сейчас, – продолжал Эллиот, – небеса
представлялись мне некой бескрайней библиотекой с неограниченным количеством
книг. И картин, и статуй, которыми можно любоваться вечно. Я представлял себе
загробную жизнь как бесконечный путь к познанию. Как вы думаете, это возможно?
Это ведь лучше, чем сразу же получить один скучный ответ на все вопросы. Рамзес
печально улыбнулся:
– Ваш рай состоит из творений
человечества. Как наш древний египетский рай.
– Да, наверное. Огромный музей. И полное
отсутствие воображения.
– Не думаю.
– О, мне так хочется обсудить с вами
массу вещей: я бы многое хотел узнать у вас.
Рамзес не ответил. Он по-прежнему неподвижно
стоял перед графом. Эллиоту было приятно, что его слушают так внимательно,
стараясь понять. Он знал, что большинство людей не умеют слушать.
– Но, похоже, мое время истекает, –
вздохнул Эллиот. – Теперь мое бессмертие заключено только в моем сыне
Алексе.
– Вы мудрый человек. Я понял это еще
тогда, когда впервые заглянул в ваши глаза. А вот мошенник вы никудышный. Когда
вы сказали мне, что Клеопатра убила Генри и его любовницу, я сразу же понял,
где вы ее прячете. В доме танцовщицы – больше негде. Но я подыграл вам. Я хотел
посмотреть, как далеко вы зайдете. Но вы вышли из игры. Вы не для этого
созданы.
– Ну что ж, значит, мою авантюру можно
считать законченной. Если вы захотите, чтобы я остался здесь после отъезда
детей… Правда, я не знаю, чем может быть вам полезен старый больной человек.
Так ведь?
Рамзес немного помолчал.
– Почему вы не испугались, когда увидели
ее в музее? – спросил он.
– Я испугался. Я был в ужасе.
– Но вы защитили ее. Вряд ли вы сделали
это исключительно из корыстных соображений.
– Корысть? Нет, не думаю. Она притягивала
меня – так же, как вы. Тайна, загадка. Мне хотелось разгадать ее, постичь. А
кроме того…
– Что?
– Она была живая. И ей было больно.
Рамзес опять на минуту задумался.
– Вы уговорите Джулию вернуться в Лондон
– на то время, пока это все не кончится? – спросил Эллиот.
– Да, уговорю, – сказал Рамзес. Он
вышел и закрыл за собой дверь.
Они гуляли по Городу мертвых, по «территории
для экзальтированных личностей» – так это место называли арабы. Здесь султаны
мамлюков строили свои мавзолеи. Они видели крепости Вавилона Они бродили по
базарам. Жара измучила Алекса. А душу Клеопатры переполнили впечатления от
только что сделанных открытий: перед ней прошла вся история, соединившая этот
радостный день со временем ее юности.
Ей больше не хотелось осматривать древние
развалины. Ей хотелось просто побыть с лордом Саммерфилдом.
– Ты мне нравишься, юный лорд, –
сказала она ему. – Мне с тобой очень уютно. Благодаря тебе я забываю о
своей боли. И о счетах, которые мне нужно свести.
– О чем ты говоришь, милая?
И опять она подумала о хрупкости, уязвимости
этого смертного мужчины. Дотронулась до его шеи. Опять пробудились
воспоминания, пугающая волна воспоминаний – такая похожая на те черные волны,
из которых ее вызволили: на черные воды смерти.
Интересно, разная ли у всех смерть? Антоний
тоже утонул в черных волнах? Ей показалось, ничто не отделяет ее от той минуты,
когда Рамзес отвернулся от нее, когда отказался дать Антонию эликсир. Она снова
увидела себя стоящей на коленях и умоляющей: «Не дай ему умереть!»
– Вы такие хрупкие, все вы… –
прошептала она.
– О чем ты, милая?
«Значит, я осуждена на одиночество? Среди всех
этих людей, которым предстоит умереть? О Рамзес, я проклинаю тебя!» И когда она
снова увидела ту самую старинную спальню, когда снова увидела лежащего на
кушетке умирающего мужчину и другого, бессмертного, который отвернулся от нее,
ей бросилось в глаза то, чего она не заметила в те трагические минуты: оба они
были людьми, и в глазах Рамзеса стояло горе.
Позже, после того как Антония похоронили,
когда она сама лежала будто мертвая, отказываясь говорить и двигаться, Рамзес
сказал ей: «Ты была самая лучшая. Ты была единственная. Ты обладала отвагой
мужчины и сердцем женщины. Ты обладала мудростью царя и хитростью царицы. Ты
была совершенством. Я думал, что твои любовники многому научат тебя. Я не
ожидал, что они тебя сломают».
Что бы она ответила сейчас, если бы снова
оказалась в той спальне? Что знает и понимает это? И все-таки, несмотря на
охватившую ее горечь, при взгляде на шагавшего рядом юного лорда Саммерфилда,
на этого прекрасного и беспомощного мужчину-мальчика, она испытывала
инстинктивную темную ненависть.
– Милая, поверишь ли ты мне? Ведь мы так
мало знакомы…
– Что ты хочешь сказать?
– Это так глупо.
– Скажи.
– Я люблю тебя.
Она нежно погладила его по щеке.
– Кто ты? Откуда ты взялась? –
прошептал он, взял ее за руку и большим пальцем провел по ладони.
Дрожь страсти прошла по всему ее телу, по
груди прокатилась жаркая волна.
– Я никогда не причиню тебе зла, лорд
Алекс.
– Ваше величество, скажите мне свое имя.
– Придумай его сам, лорд Алекс. Называй
меня как: хочешь, если не веришь тому имени, которое я назвала.
В его темных глазах мелькнула тревога. Если он
попытается поцеловать ее, она повалит его прямо здесь на камни. И будет
заниматься с ним любовью, пока он снова не почувствует опустошение.
– Регина, – прошептал он. – Моя
царица.
Значит, Джулия Стратфорд бросила его.
Современная женщина, которая гуляет сама по себе, которая делает все, что ей
вздумается. Значит, ее мог соблазнить только великий царь. А у Алекса теперь
тоже есть своя царица.
Она снова увидела мертвого Антония. «Ваше
величество, нам нужно унести его отсюда».
Рамзес повернулся к ней и прошептал:
«Пойдешь со мной?»
