Рамзес не думал, что этот спектакль доставит
ему удовольствие. Он все еще злился на Эллиота за то, что тот притащил их сюда.
И вправду, опера была бы нелепой, не будь она так прекрасна. Толстые «египтяне»
где-то внизу пели по-итальянски на фоне нарисованных храмов и статуй, которые
казались каким-то жалким гротеском. Но сама музыка покоряла, хотя страдания
Джулии, похоже, только усилились. Под прикрытием темноты Джулия прильнула к его
плечу. Несущиеся со сцены дивные голоса тронули ее сердце. Эти часы не стали
агонией, которую Рамзес представлял в своем воображении; напротив, в его душе
затеплилась трусливая надежда, что Клеопатра, скорее всего, уехала из Каира,
затерялась в огромном современном мире и теперь не надо искать ее. Эта мысль и
радовала его, и ужасала. Пройдут дни и месяцы – и во что выльется ее
бесконечное одиночество? На кого обратит она свой гнев?
Клеопатра подняла волшебный оперный бинокль.
Посмотрела на Рамзеса и Джулию, поразившись отчетливости изображения. Женщина
плакала, в этом не было никаких сомнений. Ее темные глаза были прикованы к
сцене, где уродливый коротышка пел прекрасную арию «Божественная Аида». У него
был сильный голос, а мелодия была так прекрасна, что сердце могло разорваться
от печали.
Она хотела уже опустить бинокль, как вдруг
Джулия Стратфорд прошептала что-то своему спутнику. Они оба встали, Джулия
Стратфорд скрылась за портьерой, и Рамзес вышел за ней следом.
Клеопатра коснулась руки Алекса.
– Оставайся здесь, – прошептала она
ему на ухо.
Кажется, он ничего не заподозрил. Он даже не
попытался остановить ее. Клеопатра поспешно прошла через театральную ложу и
скользнула в просторный зал второго этажа.
Он был почти пуст. Слуги за высоким длинным
прилавком наливали напитки нескольким старичкам, которые выглядели довольно
жалко в своих черно-белых мундирах. Один из них раздраженно оттягивал жесткий
воротничок.
За дальним столиком, у большого полукруглого
окна, завешенного расшитой портьерой, сидели Джулия Стратфорд и Рамзес. Они
разговаривали так тихо, что ничего не было слышно. Клеопатра подошла ближе,
спряталась за растущими из кадушек высокими деревьями и приложила к глазам
театральный бинокль: их лица приблизились, но слов, разумеется, разобрать она
не могла.
Джулия Стратфорд покачала головой, отказываясь
от чего-то. Рамзес взял ее за руку, не давая уйти. О чем он говорит с такой
страстью? Как он умоляет ее. Клеопатре знакома эта настойчивость, эта
убежденность. Но Джулия Стратфорд не слабее ее.
Вдруг Джулия вскочила, сжала в руке маленькую
сумочку и направилась к выходу. Рамзес в отчаянии схватился за голову.
Клеопатра тихонько пошла следом за Джулией
Стратфорд, прижимаясь к стене, молясь про себя, чтобы Рамзес не посмотрел в ее
сторону.
Джулия скрылась за деревянной дверью:
ДАМСКАЯ КОМНАТА.
Клеопатра смутилась, не зная, что делать
дальше. Вдруг раздался какой-то голос. Это был молодой слуга:
– Ищете дамскую комнату, мисс? Она здесь.
– Благодарю вас. – Клеопатра
направилась в ту сторону. Очевидно, это какое-то общественное помещение.
Слава богу, здесь никого нет. Джулия села на
самый крайний, обитый бархатом стул возле длинного стола и минуту сидела
бездумно, закрыв ладонью глаза.
По улицам бродит чудовище, или тварь – называй
как хочешь, а они сидят тут взаперти и тупо слушают музыку, как будто не было
этих ужасных убийств, как будто они больше никогда не повторятся.
Но хуже всего то, что Рамзес сам напросился на
ссору: держал за руку, говорил, что боится потерять.
А Джулия в ответ выкрикнула.
– Лучше бы я никогда не видела тебя!
Лучше бы Генри довел свое дело до конца!
Неужели она так сказала? Он больно сдавил ей
запястье – и сейчас еще было больно. Джулия сидела в тишине и лила молчаливые
слезы. Ее обиженный шепот отдавался эхом в холодной комнате.
– Джулия, – сказал Рамзес, – я
сделал ужасную вещь, да, я знаю. Но сейчас я говорю о нас с тобой. Ты жива, ты
красива, здорова, у тебя прекрасная душа…
– Нет, не говори больше ничего…
– Прими эликсир и останься со мною
навеки.
Она не выдержала, вскочила и убежала. И теперь
рыдала одна в этой комнате. Она пыталась успокоиться, подумать, но у нее ничего
не получалось. Она говорила себе, что должна пересмотреть всю свою жизнь,
продумать будущее. Что должна забыть эту мрачную историю и посвятить себя
родным и близким. Должна расстаться с загадочным человеком, который вошел в ее
жизнь… Но это было просто невыносимо.
Когда дверь дамской комнаты приоткрылась,
Джулия опустила голову и закрыла лицо носовым платком, стараясь дышать ровно и
успокоиться.
Ужасно, если кто-то ее заметит. Ей хотелось
сбежать обратно в отель и побыть одной. Но почему вошедшая сюда женщина села
так близко от нее, почему опустилась на соседний стул? Джулия отвернулась. Надо
взять себя в руки. Как-то пережить эту ночь ради Эллиота, хотя ей уже казалось,
что он тоже не понимает, что делает. Джулия отняла от лица платок – жалкий
комочек кружевного полотна, мокрый от слез, – и вытерла глаза.
Случайно взгляд ее упал на зеркало. Неужели
она сходит с ума? Сидевшая рядом женщина пристально смотрела на нее огромными
голубыми глазами. Женщина была всего в нескольких дюймах от нее – очень
странная, с длинными волнистыми волосами, черной гривой спадавшими на плечи и
закрывавшими спину.
Джулия повернулась и оказалась лицом к лицу с
незнакомкой. Испуганно отшатнулась и оперлась рукой о зеркало.
– О господи!
Ее так трясло, что она с трудом удерживала
руку.
– Да, ты очень симпатичная, – низким
голосом сказала женщина на прекрасном английском. – Но он не дал тебе
своего драгоценного эликсира. Ты смертна, никаких сомнений.
– Кто вы? – выдохнула Джулия. Но она
уже знала, кто это.
– Или ты по-другому называешь его? –
спросила незнакомая красавица, наклоняясь к ней, нависая над ней, закрывая от
нее свет водопадом черных шелковистых волос. – Почему он разбудил меня?
Почему он не дал тебе волшебного зелья?
– Оставьте меня в покое! –
прошептала Джулия.
Дрожь сотрясала ее. Она попыталась подняться,
но женщина зажала ее в углу между зеркалом и стеной. Джулия чуть не закричала
от страха.
– Пока ты жива, – прошептала
женщина, – такая юная, нежная, как цветок, который легко сорвать…
