Джулия вжалась в стену. Если она оттолкнет эту
женщину, удержится ли та на ногах? Она такая сильная – вряд ли удастся убежать
от нее. И снова, как в ту минуту, когда Рамзес выходил из своего саркофага, она
почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
– Чудовищно, правда? – продолжала
говорить женщина с тем же отличным британским выговором. – Он позволил
умереть тому, кого я любила. А теперь я должна сломать этот цветок. А что
делать? Я давным-давно пережила эту потерю. Джулия Стратфорд жива, а Антоний –
нет. Это несправедливо.
– Господи, помоги мне, – ахнула
Джулия. – Господи, помоги нам обеим, мне и ей. Пожалуйста, дай мне уйти.
Рука женщины потянулась к ней, схватив за горло.
Боль была невыносимой, Джулия задыхалась. Она ударилась головой о зеркало –
раз, другой. Она почти теряла сознание…
– Почему бы мне не убить тебя? Ну,
скажи! – зашептал ей в ухо хриплый голос.
– Рамзес! – крикнула Джулия,
задыхаясь. – Рамзес!
Дверь в дамскую комнату открылась – вошли две
женщины и в изумлении замерли на месте. Клеопатра вскочила из-за стола и
бросилась к выходу. Грубо отпихнула с дороги одну из дам и, сверкнув серебром
платья и водопадом черных волос, скрылась в коридоре.
Джулия, рыдая, сползла на пол.
Сбежались люди, кругом слышались топот и
крики. Пожилая женщина с пухлыми теплыми руками помогла ей встать.
– Мне нужно найти Рамзеса, – сказала
Джулия. Она попыталась пробиться к двери. Другая женщина удерживала ее.
Пришлось снова сесть на стул.
– Принесите ей воды!
– Нет, выпустите меня отсюда!
Наконец она прорвалась к дверям и пробилась
сквозь толпу зевак. К ней бежал Рамзес – она упала в его объятия.
– Здесь была она, – прошептала
Джулия ему на ухо. – Она разговаривала со мной. Она дотрагивалась до
меня. – Джулия прикоснулась к шее – ей до сих пор было больно. –
Когда вошли люди, она убежала.
– Что с вами, мисс?
– Мисс Стратфорд, что случилось?
– Спасибо, теперь все в порядке. Рамзес
обнял ее и увел прочь от всех.
– Я видела только женщину. С ней была
черноволосая женщина, высокая.
Рамзес привел Джулию в фойе возле ложи – здесь
было тихо.
Сквозь слезы она увидела склонившихся к ней
Эллиота и Самира. Услышала музыку, отвратительную музыку, доносившуюся из-за
портьеры. Самир налил в бокал шампанского. Какая нелепость – шампанское?
– Она где-то здесь, в зрительном зале.
Господи, она похожа на прекрасного демона! Богиня! Рамзес, она знает меня,
знает, как меня зовут. Она говорила, что отомстит за Антония. Рамзес, она знает
меня!
Его лицо исказилось от гнева. Он бросился к
двери. Джулия попыталась остановить его и опрокинула бокал с шампанским.
– Нет, не уходи, не покидай меня! Она
чуть не убила меня! Хотела убить, но потом не смогла Рамзес! Она живой человек,
с человеческими чувствами. О Рамзес, что ты наделал! Что я наделала!
В зрительном зале зазвенел звонок. Люди
ринулись в проходы. Алекс, наверное, ищет ее; он может наткнуться и на них.
В голове у нее шумело – она никак не могла
прийти в себя.
Клеопатра стояла на высоком металлическом
балконе, на самой верхней из металлических ступеней, которые вели в темный
узкий переулок. Из двери справа лился свет, внутри было шумно. Город казался
скоплением ярких фонарей и низких крыш, сверкающих зданий и башен, пронзающих
темно-лазурное небо. Отсюда не был виден Нил, но это не имело никакого
значения. Напоенный ароматом зелени, воздух был свеж и прохладен.
Вдруг она услышала голос:
– Ваше величество, я искал вас повсюду.
– Обними меня, Алекс, – прошептала
Клеопатра. – Обними меня покрепче.
Она глубоко вздохнула, когда он прижался к
ней, когда его теплые руки прикоснулись к ее телу. Он бережно подвел ее к
металлической лестнице, уходящей выше, к следующему балкону, и усадил на
ступеньку.
– Тебе дурно, – сказал он. –
Надо принести чего-нибудь выпить.
– Нет, не уходи, – проговорила она
еле слышно.
С немым отчаянием она смотрела на городские
огни. Ей хотелось, чтобы этот современный город провалился в тартарары, чтобы
он исчез. Для нее это был единственный выход. Для нее и для этого юноши, этого
невинного простодушного юноши, который обнимал и целовал ее.
– Что я делаю? – пробормотала она на
древней латыни. – Что я испытываю – горе или гнев? Почему я так страдаю?
Не желая того, она мучила его. Понял ли он ее
слова?
– Открой мне свое сердце, –
проникновенно произнес Алекс. – Я люблю тебя. Скажи мне, что тебя
тревожит. Я не хочу, чтобы ты страдала. Может быть, я смогу помочь.
– Я верю тебе, юный лорд, – сказала
она. – Я тоже люблю тебя.
Но чего же она хотела? Неужели месть вылечит
ее от ярости, разрывавшей ее на части? Или она отступится, возьмет с собой
юного лорда Алекса и сбежит от своего учителя, своего создателя? На миг ей
показалось, что боль поглотит все-все – и мысль, и надежду, и волю. Потом
пришло понимание – и словно вновь засияло теплое солнце.
Так яростно любить и так яростно ненавидеть –
это и значит жить полной жизнью. Теперь она снова живет, а значит, радуется и
страдает.
Последний акт подходил к концу. Эллиот со
скукой взирал на роскошную сцену, на томившихся в гробнице любовников и на
поющую молитву принцессу Амнерис.
Слава богу, скоро конец! В нынешних
обстоятельствах лучшее произведение Верди казалось полной нелепицей. Что
касается бала, им нужно всего лишь показаться там и сразу же отвести Джулию в
номер.
Джулия была близка к истерике. Все еще
дрожащая, она сидела в фойе, прижимаясь к Рамзесу.
Она не отпускала Рамзеса от себя. Поэтому во
время антрактов по всем лестницам и коридорам рыскали Эллиот и Самир: они
пытались найти женщину, которую мог опознать только Эллиот. Самир искал глазами
в толпе серебристое платье и копну черных волос.
Ее нигде не было. Просто поразительно!
Конечно, она могла исчезнуть сразу после нападения на Джулию. Но откуда она
могла знать Джулию? Вот в чем загадка. Как она отыскала здесь Джулию?!
